оттянул вниз нижнюю губу, смазав на ней краску. – Все должно было быть по-другому. Если бы ты послушала меня, мы могли бы вместе управлять миром.

– Управлять миром? – я не сдержала смешка. – Ты, кажется, забыл, кто ты такой, Хэджайм. Ты лишь игрушка в руках сил, которых даже не понимаешь.

Его глаза потемнели, а насмешливое и горделивое выражение сошло с лица. Ничего мне не ответив, он стал дрожащими от ярости руками задирать полы моего кимоно, пока не коснулся нагого бедра. В его руках я была как кукла, отклонила в сторону голову, увидев, что он смотрит на мое обнаженное тело.

«Уже можно?»

Нет, еще рано. Он должен быть совершенно уверен в своем превосходстве.

«И ты даже готова… Ух ты».

Я была готова на все, как ты еще не понял этого? Как боги не поняли этого, бросая в меня испытание за испытанием? Раздеться, лечь под кого-то, закрыть глаза, пока его губы полосуют мне горло. Не слышать шорох его одежды, не видеть горящее желание в глазах. Видимо, для него овладеть мной было делом принципа. Наверно, бедняга спать спокойно не мог, думая об этом. Его рука пробралась мне между бедер, надавила, неприятно сжала.

– Скажи, что ты моя, и мы закончим.

Я все скажу. Лишь бы ты сдох. Я сказала. Твоя. Всего лишь два слова, коротких, быстрых. Соединение дыхания и голоса. Я твоя.

– Скажи, что любишь меня, и это закончится быстро. Ну же, Соль, признайся, я победил.

Я прерывисто вздохнула, не веря своим ушам. Мне хотелось рассмеяться. Признание в любви? Так вот, что было нужно несчастному недолюбленному младшему братишке наместника? Утвердиться? Вырвать нежность из гортани девочки, которую он лишил всего, будто не было другого выхода?

Что ж, правду говорят – псы слышат только рычание. Видимо, Зверь с горы Юта не мог иначе.

Ощущение его веса на моем теле. Он такой массивный, что мне было тяжело дышать, хотя он опирался о руку над моей головой. Его взгляд. Рука там, где ей никогда не следовало быть. Я осторожно положила ладони на его грудь, потянулась за поцелуем и сама коснулась его изумленно приоткрытых губ. Мне пришлось придерживать его за затылок, потому что генерал пытался вырваться.

Я целовала его как Сина, опуская ресницы и лаская губы своими. Я целовала его так, как хотела бы поцеловать Джуро, сжимая в горсть жесткие волосы и прижимаясь грудью к груди. В какой-то момент он обмяк, начал отвечать мне, захлебываясь в дыхании, в следующий миг я повернулась, и он покорно упал на лопатки. Его рука скользнула по моему бедру к ягодице, сжала ее, он приподнял голову, приглушенно замычал в наш поцелуй, притянул меня выше: к месту, возбуждение которого не могли скрыть хакама из плотной ткани.

«Будь мила с господином ши Тайра, и он станет мягким и доверчивым. Он перестанет считать тебя опасной. И тогда ты сможешь получить желаемое».

Желаемое.

Я желала его смерти.

– Я люблю тебя, – прошептала я в его влажные покрасневшие губы. Что-то кольнуло мое бедро – наверно, он слишком сильно сжал кожу ногтями и поцарапал.

А потом я рывком вытянула из волос папину шпильку и всадила острый металлический кончик в его открытую грудь. Красота требовала жертв. Моя месть – тоже.

Вырвала шпильку и сделала это снова. И снова. И снова.

Он попытался закрыться руками, смог откинуть меня, взревел, как раненый тигр, метнулся в сторону, повалил и порвал деревянную, с бумагой, перегородку, отполз в дальний угол. Он смотрел на нежный голубой цветок, что пророс у него в груди стальным стеблем.

Пусть цветы растут на камнях, но отмщению нужна кровь. Я могла бы вечность стоять, любуясь тем, как тянутся алые струйки из его искривленного рта, как ярость сменяется замешательством. Я могла ощутить его мысли, как ощущала запах крови. Что сделать? Вырвать эту отраву из своей груди? Но ведь тогда потоком хлынет. Остаться с ней? Убить меня? Он потянулся за ножом и хрипло застонал, упал на бок, коротко и шумно дыша.

– Почему? – прошептал он. Но он знал ответ сам. В конце его вдохи напоминали попытки проглотить воздух. Наверно, ему было очень больно.

Я могла бы вечность смотреть на это, но надо было убираться, пока солдаты не хватились своего генерала. Как сделать это не привлекая внимания стражи?

«Сожги тут все».

Фонари стояли в преступной близости от деревянной перегородки. Как непредусмотрительно. Мне только и надо было, что парой пинков разломать хрупкие бумажные стенки и перевернуть их толчком ноги. Вспыхнуло пламя.

Когда я выбежала из комнаты, закрыв за собой дверь, ее уже начал наполнять дым. Нужно было действовать быстро. Я неслась по коридору, хлопая дверями, и в каждой кричала: «Пожар! Мы горим! Пожар!» В каких-то комнатах были гости, где-то сидели только юные юдзе, в одной из них я нашла госпожу Сато, что отпаивала чаем мою Амэю.

Не говоря ни слова, я схватила девушку за руку и бросилась к выходу из павильона.

– Госпожа! Что происходит?! Госпожа!

– Бежим быстрее!

– Но… куда?!

Куда? Куда. Во мне слабо билось некогда пылающее огнем желание рассказать обо всем Императору-Дракону, но путь до него был долог. Пока стража бежала к чайному дому, что обернулся свечой, мы смогли беспрепятственно покинуть территорию. За спиной слышался рев пламени, крики, вой. А я, сама того не поняв, пересекла дорогу и спрыгнула в овраг вместе с Амэей – туда, где начиналось Море Деревьев.

Джуро говорил, что не хочет меня больше видеть. Что ж, пускай тогда не смотрит.

Мы упали в ворох листьев. Побежали, скользя ногами в грязи, ветки рвали нашу одежду. Я боялась, что нас заметят – особенно меня, в моем белом нижнем кимоно, что среди темной зелени и черных стволов светилось, как первый снег. Нужно было уйти глубже в чащу, а там… Там уже разберемся.

– Госпожа… Госпожа, постойте!

Я обернулась на Амэю, сделав короткую передышку. За время, проведенное в Море Деревьев, я стала намного выносливее, но, кажется, это было другое тело, не мое нынешнее. Сейчас легкие горели, а Амэя и вовсе вот-вот упадет в обморок. Я поддержала ее и присела у могучего дерева. Мы обе худенькие. Надеюсь, не сразу заметят…

– Госпожа… Вы… вы…

– Я убила его, Амэя.

По бледному, с алыми пятнами нездорового румянца, лицу служанки… хотя какая она теперь служанка?.. растеклась несмелая улыбка.

– Правда?

– Правда, – улыбнулась я ей и вдруг рассмеялась, так радостно и так легко, что внутри зазвенело.

Амэя, хоть и