Был у нее еще один вопрос к самой себе: что же она скажет Екатерине, когда прорвется, в конце концов, в ее резиденцию, но это Алиса собиралась решить позже, она уже думала об этом по дороге сюда, но так, собственно, ничего и не надумала.

Машину она на свой страх и риск оставила возле дома, который выглядел наиболее богато — Алиса рассчитывала, что воры, если такие появятся, решат, что кто-то приехал в гости к местным уважаемым людям, и побоятся отдирать зеркала. Подъем был тем противнее, что пошел гадский дождик, а когда Алиса, выжатая как лимон, добрела до проклятой козьей тропы, разразилась гроза. Рисковать здоровьем в такую погоду не было ни малейшего желания, и Алиса поплелась обратно, мучимая подозрениями, что гроза образовалась не просто так.

На следующий день Алиса попробовала заехать с дороги. Она без приключений добралась до поворота, и тут увидела черного козла, который смотрел на нее нехорошими глазами. Алиса отвернулась и поехала дальше, но дорога увела ее в противоположную от дома сторону. Но Алиса уже посоветовалась со старшими товарищами — вчера по телефону, так что достала заговоренный подорожник, найденный неподалеку от дома — вяленький такой, прошлогодний подорожник, прикрепила на стекло, прочитала заклинание — Лиля клялась, что это заклинание гениально в своей простоте, и, главное, его никто не знает — оно целиком и полностью принадлежит их семье с незапамятных времен, сплюнула через левое плечо и продолжила путь. Она почти добралась! Почти… Но на подъезде к дому случилось нечто странное.

У ворот был небольшой пригорок, Алиса даже попробовала определить угол его наклона — вышло что-то около тридцати градусов. Но отчего-то заехать на этот пригорок она не могла. Машина скатывалась вниз — словно она на лыжах пыталась взобраться на ледяную горку. Как следует намучившись и пережив очередной приступ отупляющей разум ярости, Алиса все же догадалась выйти из автомобиля и пойти пешком. И вот ведь удача — сразу же грохнулась (на ровном месте!) и подвернула ногу. Боль была жуткая. Даже в глазах помутилось. Алиса знала, что от болевого шока люди падают в обморок, поэтому быстро отползла в машину, забралась на сиденье и приготовилась помирать. Но сознание она так и не потеряла, к боли привыкла и не солоно хлебавши медленно возвратилась домой — медленно, потому что на педали нажимала левой ногой, пока вывихнутая правая отдыхала.

Света посоветовала ей врача, который дернул ногу так, что Алиса все-таки отключилась, а когда пришла в себя, обнаружила на щиколотке эластичный бинт, а у изголовья — медсестру с нашатырем.

И Алиса-неудачница отправилась из больницы домой. Хандра с видом на море оказалась приятным занятием — лежишь себе, тоскуешь, любуешься серым небом, серым морем, серым песком и серыми скалами. Все такое лордбайроновское или лермонтовское — «а он, мятежный, ищет бури, как будто в буре есть покой»… Такими вот вечерами, а уже и вечер наступил, хорошо читать стихи, удивляясь собственной восприимчивости к прекрасному, тихонько пить виски а, может, напиться? — блеснула у Алисы мысль. И подолгу глядеть в одну точку, пусть даже в телевизор.

Если бы все уже кончилось… «Никогда это не кончится!» — заорал отчаявшийся внутренний Алисин голос. — «Никогда!». Но Алиса, разумеется, обозвала внутренний голос глупцом и трусом, презрительно посмеялась и взялась за детектив Донцовой — не фига мусолить всяких депрессивных поэтов, нужно нечто простое и убедительное!

Несколько часов она сердилась на безалаберную Дашу Васильеву, но когда детектив закончился и негодяя посадили в тюрьму, Алиса осталась наедине со всеми своими страхами. Она даже серьезно задумалась: а не начать ли все заново, то есть не перечитать ли ей детектив еще раз (многое осталось неясным), но это уже было поражением чистой воды.

Что ей делать? Даже плана нет — хотя бы и самого захудалого…

С другой стороны, на фиг ей план? Конечно, и она не избежала нескольких мудреных интриг, а уж как она подставляла Олю — просто загляденье!.. Но Оля все-таки и сама была конченой сукой, и она ее, Алису, страшно раздражала, а эта неизвестная Екатерина не вызывала определенных чувств, даже скорее нравилась, чем не нравилась.

Так что остается одно — фирменный метод Алисы Трейман. То есть — действовать напрямик. Без обиняков. Интриг. Уловок. Идем с парадного входа — пусть и в грязных калошах.

На следующее утро, выяснив подробности у Светы, Алиса и ее больная нога подъехали на улицу с оригинальным названием Морская. У Алисы шумело в голове — она спала четыре часа, так как только в три ночи сообразила, что сначала надо позвонить домработнице, как-то привести себя в порядок — и только потом отправиться на разведку. Даже не на разведку.

На противоположном конце улице послышался шум мотора. Не рев местных «Жигулей» и не завывания местных же «Фордов» 1985 года выпуска, а благородное рычание дорогого мотора. К белому домику, напротив которого выжидала Алиса, подъехал черный «БМВ». Из «БМВ» вышла — точнее, вывалилась, она. Мисс Изящество. Миссис Грация. Сутулый, рябой Гулливер женского пола — служанка (или помощница) Екатерины. Зрелище было настолько устрашающее, что Алиса замерла на месте и не успела перехватить Гулливершу прежде, чем та вошла во двор. Алиса выскочила из машины и встала рядом с «БМВ», чтобы уж точно не упустить свой шанс.

Спустя десять минут Гулливерша вернулась.

От Светы Алиса знала, что Мисс Сутулое Изящество зовут хрестоматийно — Фрося.

— Здрасте! — воскликнула Алиса, предусмотрительно не отходя от дверцы с водительской стороны, чтобы Фрося не уехала без предупреждения.

Как ни странно, та ее сразу же не съела.

— Вы кто? — спросила она.

— Ну, меня зовут Алиса… — с фальшивыми, излишне оптимистичными интонациями (как начинающий жулик) начала наша ведьма, но осеклась, так как звучало все это ужасно. — Мне нужно поговорить с Екатериной! — воскликнула Алиса. — Просто поговорить! Это очень важно!

— Ну, я-то не против, — пожала огромными, как у гребца, плечами Фрося. — Говорите.

— Но я не могу к ней попасть, так что…

— А я-то что могу сделать? — перебила Фрося. — Уговаривать я никого не буду, даже не надейтесь.

— Не надо никого уговаривать! Просто передайте ей, пожалуйста, что я очень-очень прошу о встрече! — и она сложила руки, как для молитвы.

И тут Фрося странно на нее посмотрела. Не то чтобы совсем без злости, и не то чтобы Алиса отказалась от мысли, что Фрося питается младенцами, но все же в ее взгляде было больше удивления и даже скрытого восхищения, чем угрозы.

Алиса постаралась раньше времени не радоваться тому, что ее гениальная стратегия приносит плоды, но не сдержала некоторого внутреннего ликования.

— Может, я и передам ей, — буркнула Фрося, легким движением сдвинула Алису с места, села в машину и поддала газу, как заправский гонщик.

Алиса же еще долго смотрела ей вслед и тщилась осмыслить: что это? победа? поражение? смертный приговор?