Весь день она на всякий случай сидела дома. Ничего не произошло. Пришла Света, приготовила обед, донесла последние сплетни — сплошная бессмыслица, и ушла, оставив Алису в состоянии, близком к панике. Часы кто-то растягивал, как жвачку — время капало на мозг, и это было самой настоящей пыткой. Даже Донцова, которой у Татьяны оказалось немерено, не помогала — романы про Дашу Васильеву были сродни Монтеню, ничего не понятно, философия какая-то… Алиса не могла ни на чем сосредоточиться, все валилось из рук. Более-менее успокоилась она лишь к полуночи, и то лишь благодаря смеси настойки валерианы и французского коньяка. Но только она начала понимать, о чем идет речь в программе «Культурная революция», как в открытое французское окно залетела птица. Не то чтобы Алиса верила в приметы (большинство примет — чушь собачья), но это был тот самый ворон с красными глазами. «Вот так люди и получают инфаркты», — меланхолично подумала Алиса, положив руку на сердце, которое готово было порвать лифчик. Глаза застилала какая-то дрянь — то ли туман, то ли просто в глазах потемнело, и она не сразу заметила, что в лапах (или что там у птиц — ноги?) ворон держит белый конверт без имени. Конверт шлепнулся к перебинтованной щиколотке, но Алиса из-за медленного реагирования не сразу поняла, что с ним делать. Несколько успокаивало то, что ворон вылетел из комнаты — хоть и кружил неподалеку. Алиса решительно выхлебала остатки валерьяны, села на диван и подняла конверт. Белый конверт. Возможно, там сибирская язва. Или что-то еще похуже. Алисе неожиданно захотелось покончить жизнь самоубийством — и она распечатала письмо. Открытка с изображением дома Екатерины. Вид с моря. Она медленно перевернула карточку и уставилась на надпись: «Алисе Трейман. Прошу сегодня ночью, с полуночи до часу, ко мне в гости. Екатерина Слуцкая». Все.

Ворон завис в оконном проеме. Ждал. Алиса, неожиданно ощутившая последствия пьянства, Алиса, у которой, кажется, резко поднялась температура, Алиса, которая знала, что добром это не кончится, медленно и нехотя пошла в спальню, достала из чемодана черные джинсы, серый кашемировый свитер без рукавов и красную кожаную куртку с капюшоном.

Ворон ждал. Алиса вышла через окно на террасу и последовала за птицей. Шли они, как и в первый раз, берегом. Алисе пришлось все тем же путем лезть на холм — только вот заросли кустарника будто расступились, так что не пришлось уродовать руки, рвать одежду. На холме же ворон заманил ее на козью тропу, которая на этот раз оказалась шире — по ней можно было нормально идти, придерживаясь правой рукой за скалу, а не царапать брюхо об острые камни. Тропа, правда, жутковато извивалась, но у Алисы была сильная воля — она всего два раза посмотрела вниз, отчего ее едва не стошнило. Хотя, возможно, тошнило от валерьянки с коньяком.

И наконец, тропа закончилась. Прямо перед Алисой находилась калитка-решетка, которая, едва ворон перелетел через ограду и каркнул, бесшумно отворилась.

Все-таки не от спиртного ее тошнило! От страха. Самый подлый страх появляется тогда, когда назад пути уже нет. Алиса мечтала заранее как следует испугаться, но паника догнала ее на подходе к цели — и тут-то и почудились ей подвалы с машинами для пыток, страшные заклятия и кровавая безвестная смерть…

Внутренний двор вполне располагал к подобным мыслям: странные скульптуры в саду — по виду как есть смертные грехи, голые сухие деревья без малейшего признака почек, дорожки, вымощенные какими-то доисторическими камнями… Ну, и сам дом. Тяжелый, мрачный особняк со здоровенными резными дверьми.

— Вас ждут! — проскрипели сзади. — Лучше бы вам поторопиться!

Алиса оглянулась и отпрыгнула назад. Скрипела Лепорелла, сатанинская Санчо Панса — Мисс Гламур года, Фрося. Ворона не было видно.

Решив вообще ничего не говорить этому женоподобному чудищу, Алиса двинула вперед. Но чудище все-таки ее обогнало — распахнуло дверь и пропустило вперед. Они очутились в том самом холле, о котором говорил Толик. Небогато. Массивная резная вешалка, коврик — и все. Но вторые двери вели во вполне симпатичную прихожую, где было все, что полагается: зеркало, комод, шкаф и лестница — все в том же пафосном готическом стиле.

Фрося велела обождать и ушла, а пока она гуляла, Алиса заглянула в зеркало — огромное, в полтора человеческих роста и метра четыре в длину. Алиса любовалась на простудный прыщ, вскочивший после грозы — как-никак, но она с ног до головы промокла, как вдруг заметила, что она в прихожей не одна. В зеркале мелькнула тень. Алиса осмотрелась, но ничего не увидела. Покосившись вновь на зеркало, заметила, что там, внутри, за ней подглядывают странные существа — вроде тени или призраки…

Кожа покрылась мурашками, и каждый волосок стал дыбом. И не то чтобы ей было страшно. Скорее не по себе. И это вот «не по себе» оказалось намного гаже привычной адреналиновой атаки. Чудилось ей в этих тенях что-то нехорошее. Тем временем ее отражение странным образом от нее отделилось и вошло в контакт с существами. Неохотно, но как-то его (ее?) искушали, манили, и собственное Алисино отражение от нее отвернулось! Алиса чувствовала, что все это не к добру, но что делать — не понимала.

И тут вдруг кто-то цыкнул — да так, что все тени разлетелись, а отражение, как ему и положено, вернулось к повторению того, что делала Алиса.

Фрося кивнула и повела ее на второй этаж. Лестница была покрыта зеленой ковровой дорожкой с рисунком — Алиса так загляделась на причудливые узоры, что не заметила, как перед ней открылась дверь, а Фрося прошипела:

— Входи, чего стоишь, дверь-то тяжелая!

Алиса зашла и увидела камин, диван, книги — библиотеку. В кресле из красной кожи сидела вполне современная дама лет семидесяти (на вид). Она до сих пор была красива. Обычно говорят: со следами былой красоты. Но тут все было наоборот, как ни странно сие звучит: это красота существовала со следами былого. Возраст был очень почтенный — намного больше, чем казалось, но он не обезобразил, не исказил черты: глаза были прекрасны, нос не превратился в крючок, слегка обескровленные губы все еще были полными и чувственными. Короткая стрижка. Седина. Изумруды. Серый костюм от «Джуси».

— Зеркало опять вытворяет чудеса… — нажаловалась Фрося.

— Иди, — кивнула ей Екатерина.

— Ты знала, что нельзя в любое зеркало смотреться безнаказанно? — спросила Екатерина у Алисы.

— Вообще-то нет, — ответила та, обнаружив, что горло нещадно першит.

Екатерина взмахнула рукой, приглашая ее устроиться на диване. Алиса устроилась.

— В зеркале ты видишь свою душу, — пояснила Екатерина. — Иногда мы не любим зеркала. Иногда не можем от них оторваться. Мы хотим увидеть, что же у нас внутри, но не всегда готовы к этому — и тогда зеркала рождают иллюзии. И души мертвых заглядывают к нам через зеркала, потому их и завешивают, когда кто-то умирает. И многие, знаешь ли, там остаются. Видела моих?

Алиса кивнула.

— Покажи руки! — неожиданно приказала Екатерина.

Алиса взглянула на нее с удивлением, но решила не спорить и протянула ладони. Может, она брезгливая и сейчас отправит ее в ванну?