препятствием для ярости, которая разжигает меня. Мои руки находят шелковый галстук Энтони, и затягивают ее, словно петлю.

— Винсент! Нет! — мольба Джии звучит как отдаленное эхо, заглушенное шумом крови в моих ушах.

— Остановите его! — выкрикивает кто-то в хаосе.

Я смутно осознаю, как сильные руки обхватывают мое тело и тянут меня назад, но они словно пытаются сдержать силу природы. Лицо Энтони, когда-то самодовольное и насмешливое, теперь искаженно от страха. Он хватает ртом воздух, цепляясь за мою хватку.

Я вбиваю кулаки в его плоть, кровь брызгает мне в лицо при каждом ударе. Я знаю, что если меня не сдерживать, я буду избивать этого человека до тех пор, пока каждая кость не сломается и от него не останется ничего, кроме месива из кожи и крови, в котором больше нельзя будет узнать человека.

— Винсент! — голоса капо сливаются в один строгий хор, и их коллективная сила наконец-то отвлекает меня.

Я отступаю назад, грудь вздымается, глаза всё еще прикованы к Энтони. Костяшки моих пальцев пульсируют там, где они соприкасались с его плотью и костями.

— Энтони, — хриплю я, и в моем голосе звучит убийственное спокойствие, скрывающее хаос внутри, — где Ева?

Он пытается восстановить самообладание, настороженно глядя на меня.

— Ты хочешь ее? Отлично, — он смотрит на Джию, затем снова на меня, — отпусти нас. Меня и Джию. Тогда я верну твою испанскую любовницу.

Все в комнате затаили дыхание в ожидании. Каждый мускул моего тела напрягается, готовый нанести удар, отказать ему во всем, кроме возмездия. Но перед моими глазами всплывает лицо Евы, — ее улыбка, ее страх, мысль о том, что она в его когтях.

— Хорошо, — выплевываю я это слово так, как будто оно пропитано ядом, — уходи. Но если ты тронешь хотя бы один волосок на ее голове, твоя смерть не будет такой быстрой, как для Кристофера, потому что я убью тебя сам и причиню тебе такую боль, что ты будешь умолять меня о своей кончине.

— Винсент… — говорит Джиа, — я не понимаю. Я думала, ты любишь меня.

Я знаю, что для нее будет лучше, если она меня возненавидит. Ей будет легче принять то, что мне придется сделать с ее отцом в конечном итоге.

— Уходи! Я думал, что смогу полюбить тебя, пока не осознал, от какого мужчины ты произошла. Никогда не будет существовать такого мира, в котором я мог бы доверять тебе.

Эти слова — чистая ложь, но в тоже время и доброта, которую я ей дарю. Ту, которую она никогда не осознает и не поймет.

Она колеблется.

— Я сказал, уйди! — кричу я еще громче, — уйди с глаз долой.

Энтони приказывает Джии подойти к нему, и она подчиняется, с тяжелой болью в глазах.

— Пошел ты на хуй, — бормочет она себе под нос, проходя мимо меня, и я знаю, что заслуживаю всю испытываемую ей ненависть.

— Помни, Энтони, — кричу я ему вслед, пока они бок о бок возвращаются к лифту, — Еве лучше быть невредимой, иначе не будет такого уголка на этой земле, где ты сможешь спрятаться от меня.

Он не удосуживается ответить, но заметное напряжение в его плечах говорит мне, что он услышал. Двери лифта открываются, пара входит, а затем двери закрываются.

Я оглядываю стол, встречаясь глазами с каждым капо по очереди, и объявляю:

— С этого дня Энтони Казалетто — враг семьи. Никто не даст ему убежища, а если кто-то из вас это сделает, то тоже станет врагом.

— Мы с тобой, Винсент, — кричит Бруно, — этот кусок дерьма не увидит восхода солнца.

— Нет! Никто не предпримет никаких действий против Энтони, пока Ева Мартинес не перестанет быть его пленницей.

Собравшиеся кивают в унисон.

— И Джию нельзя трогать, — вмешивается голос Марко, — она такая же жертва предательства своего отца, как и все мы.

Я смотрю на своего кузена, в его глазах читается тревога. Я задаюсь вопросом, как я мог никогда не замечать истинную глубину его заботы о Джии.

— Марко прав, — подтверждаю я, — Джиа должна быть в безопасности.

— Что ты хочешь, чтобы мы сделали? — спрашивает Смитти.

— Я хочу, чтобы Еву нашли.

— Я могу связаться с некоторыми из моих ребят, которые раньше работали с людьми Энтони, и узнать, слышали ли они что-нибудь о девушке, которую где-то держат, — предлагает Бруно, — они не смогут скрывать ее вечно.

Я киваю, и эта идея закрепляется в моем сознании.

— Хорошо. Можно начать с этого.

Мой телефон снова вибрирует, и я вытаскиваю его из кармана, надеясь, что это Энтони пришел в себя. Имя Амелии мелькает на экране, как якорь реальности, с которым я не уверен, что смогу теперь встретиться лицом к лицу.

Сейчас важно только одно — вернуть Еву. И я это сделаю. Чего бы это ни стоило.

Глава 28

Я поворачиваюсь к Марко, его пристальный взгляд встречается с моим.

— Мне нужно, чтобы ты использовал все свои ресурсы, чтобы узнать, где находится Ева.

Я наблюдаю, как выражение его лица становится жестче, что свидетельствует о серьезности ситуации. Я не сомневаюсь в Марко. Абсолютно.

— Я уже начал обзванивать людей. Не волнуйся, мы найдем ее. Я обещаю.

Кивнув, я отворачиваюсь от него и направляюсь в кабинет. Деревянная дверь закрывается за мной, запирая меня внутри моего святилища. Я достаю телефон из кармана. Последний звонок Амелии до сих пор хранится в памяти моего телефона. Я выдыхаю, пытаясь подавить смесь тревоги и отчаяния, кипящую внутри меня. Она на другом конце света, и, как бы мне не хотелось это признавать, она нужна мне больше, чем когда-либо.

— Давай, — шепчу я, умоляя ее взять трубку. Густой воздух комнаты сжимается вокруг меня, каждая секунда растягивается длиннее предыдущей. Затем, наконец, щелчок, и линия оживает.

— Винсент? — ее голос потрескивает в динамике, собранный и настороженный. — В чем дело?

Заинтересованность в ее голосе находит отклик во