– Он не пригодится, – бросил он. – Нужно быть безумцем, чтобы убить невесту Бледного Фебюса в сердце его королевства.

Свет, исходящий от потолочной лампы, очертил рельеф высоких скул юноши. Серебряная булавка в его ухе вспыхнула опасной искрой.

– От тебя можно ждать любой выходки, – бросила я.

– Только твоя удивила больше всего. Ведь это ты подтолкнула Джуэл отказаться от участия, верно?

Я не собиралась опровергать подозрения Стерлинга, напротив. Снова расположившись перед туалетным столиком, я возобновила наведение красоты.

– Твоя протеже не отказалась, – произнесла я, нанося румяна на щеки. – Наоборот, она заявила о своем освобождении.

– Не понимаю, что ты хочешь сказать, – прорычал голос Стерлинга за моей спиной. – Джуэл всегда была свободной.

– Перестань! – не оборачиваясь, бросила я. – Девушка была под твоим влиянием. Ты ей внушил представления о некоем светлом будущем, чтобы трансмутировать ее, а потом использовать.

Вампир ударил ботинком по паркету так сильно, что мне пришлось оторваться от зеркала и повернуться к нему. Глаза лорда, подведенные черным, пылали.

– Я не внушал ей представлений о некоем будущем: я предложил ей его, – вспылил юноша. – В ночь встречи с Джуэл я проводил расследования об убийствах проституток в злачных районах Лондона. Театральный квартал в Сохо остался моим любимым с тех времен, когда я, будучи смертным, ошивался там. Я регулярно возвращался туда, выполняя две миссии: поручения посольства в Париже и английской жандармерии, которая иногда обращалась ко мне за помощью в раскрытии темных дел. В ту ночь я установил слежку за одним подозреваемым. Чудовищем-садистом. Потрошителем. Его следы привели меня на темную улочку в тот момент, когда он убивал свою жертву. Пока я стирал с земли это ничтожество, бедная девушка успела потерять много крови. Либо смерть, либо ее трансмутация. Я предпочел предложить вечную жизнь.

Моя рука зависла над баночкой с румянами. Джуэл… проститутка? Она не осмелилась признаться мне в этом, сказав, что зарабатывала на кусок пением на улице. Каким бы чарующим ни был голос Джуэл, его красоты недостаточно для большого города, жаждущего свежей плоти и требующего юного тела. Теперь я понимала девушку, когда она сказала, что, трансмутировав, Стерлинг спас ее.

– Графиня Кентерберийская – девушка для утех… – прошептала я, пытаясь переварить информацию.

– Да, и на самом деле ее зовут Мери. Джуэл – уличное прозвище для привлечения клиента: имя, которое одновременно сверкает, как драгоценность, и отсылает к ангельскому голосу. Мы договорились, что для Бледного Фебюса сохраним именно его.

Вампир с вызовом посмотрел на меня.

– Тебя это шокирует? Баронету, что родилась с золотой ложкой во рту?

Я покачала головой. Ничего из его рассказа не шокировало меня. Если я и дрожала, то только из-за сострадания к юной девочке, которую жизнь не пожалела. Стерлинг, вне всяких сомнений, был ее единственным шансом.

– Хорошо, ты спас Джуэл, но медаль тебе все равно не положена, – произнесла я с комком в горле, вернувшись к макияжу. – Потому что после ты использовал ее. Предлагать девушку Бледному Фебюсу, украсив пышным титулом и сверкающими блестками, – это тоже проституция, но в другой форме.

Стерлинг, приблизившись, провел по моему плечу холодными пальцами. В печальных глазах вампира отразилась боль.

– Я ни к чему не принуждал Джуэл, Диана. Она сама добровольно согласилась на эту миссию, за что королева Анна даровала ей дворянский титул. Голос девушки и при жизни был чудесным, но, обретя мертвую жизнь, превратился в божественный. Таков ее темный дар. Королева Англии посчитала, что ангельское пение станет преимуществом в завоевании Бледного Фебюса. Джуэл решила принять вызов; я лишь сопровождал избранницу, защищал в качестве ее трансмутатора.

Мне нечего было возразить. Я легко могла понять обездоленную девушку, решившуюся на все ради титула графини, а значит, высокого социального статуса. А Стерлинг – образцовый телохранитель. За все время, проведенное на борту «Ураноса», я наблюдала, с каким старанием он оберегал Джуэл, как сражался вместо нее в морской баталии.

– Ты проявил такое рвение, даже разделил с ней спальню, – в отчаянии бросила я, исчерпав все аргументы.

– Тоже чтобы защитить ее: недавно трансмутированный вампир не умеет постоять за себя, если кто-то решит вонзить кол в его сердце во время сна. Пока борьба между избранницами была в самом разгаре, мне казалось это благоразумным.

– А благоразумно ли было позволять девушке без памяти влюбиться в тебя?

Слова вылетели так стремительно и быстро, что стало стыдно. Как будто мой пыл предал меня, выдав скрытые чувства. Надо было сделать вид, что ничего не случилось, вернуться к макияжу, но я не могла пересилить себя. Я поднялась с места и заглянула прямо в глаза непрошеному гостю.

– Не строй из себя невинность. Знаю, она питала определенные чувства к тебе, я даже уверена в этом. Можешь клясться самыми высокими божествами, рассказывать, что Джуэл сама приняла решение выйти замуж за Бледного Фебюса, но это не то, что девушка говорила мне. По ее собственным словам, она была готова выйти за него, только чтобы угодить тебе. Но я ей раскрыла глаза.

Стерлинг сжал кулаки, выстрелив в меня черными молниями:

– Что ты ей наговорила?

– Только то, что ей необходимо знать: что тебе нельзя доверять, что она лишь марионетка в твоих руках кукловода. Как ты сказал мне тогда в Париже? «Весь мир театр, а мы в нем лишь актеры»[147]. Помнишь? Так вот, Джуэл решила отказаться от роли, которую ты для нее уготовил.

Ярость исказила гладкие черты лорда; клыки вылезли над губами; его трясло так, что заплясала английская булавка в ухе.

– Я мог бы разорвать тебя, маленькая баронесса, – пригрозил вампир глухим голосом, впившись взглядом в мою шею.

– А я думала, что ты, наоборот, хочешь спасти меня, – возмущенно огрызнулась я.

– Да, хотел, и искренне, я бы все сделал для этого, – бросил Стерлинг бесцветным голосом. – Каким же дураком я был, думая, что смогу заставить тебя образумиться… – зрачки его уменьшились до крошечных точек, – а тем более влюбившись в такую неблагодарную, как ты.

Я шагнула к кровати, не в силах выдержать взгляд юноши. Пространство вокруг меня покачивалось – это не килевая качка под ногами, это сердце разрывало грудь. Он, неуловимый двойной агент, влюблен? Слово, которое я привыкла слышать из дрожащих уст Александра де Мортанжа, но никогда бы не подумала, что его произнесут сдержанные губы Стерлинга Рейндаста.

– Твое признание звучит фальшиво, как плохая тирада в драме за четыре су, – сухо ответила я. Отвернувшись к стене, я заставила себя громко рассмеяться, чтобы заглушить сумасшедшее «тук-тук» сердца, которое молотом отдавалось в висках. – Я не Джуэл и не