– Кто там?

– Открывай! – послышался знакомый голос.

Перед ней стояла соседка Аня с распухшим от слез лицом и, не переставая, то ли всхлипывала, то ли икала.

– О господи! А с тобой-то что приключилось? Никак Антон Петрович, негодяй, из гнезда упорхнул? – спросила Василиса, проводя соседку к столу.

– Да нет, он теперь шагу из дома боится сделать. Я ведь что придумала, дала в газету объявление, что, дескать, группа фанатов разыскивает некоего Антона Петровича Коркина. Всем, кто знает о его местонахождении, – вознаграждение. Ну и сумму приличную пририсовала. А потом эту газетенку ему в нос сунула. Ну, якобы, если он вздумает улетучиться, то я за вознаграждением отправлюсь, потому как знаю все его координаты. Теперь он меня любит нежно и трепетно. Я к тебе, Вася. У меня же беда!

Василиса выставила стопку и плеснула в нее несколько капель коньяку, который остался после дня рождения. Для более быстрого разговора, так сказать.

– И мне налей. Здравствуй, Аня, – появилась закутанная в полотенце Люся. – Кстати, Вася, ты не видела мой халат?

– Садись, Люся. О халате потом. Вот, видишь, у Ани теперь беда. Все никак не дождусь, когда про нее рассказывать начнет.

Анюта всхлипнула и опрокинула в себя рюмашку.

– Еще налей, для успокоения, – попросила она и, махнув вторую стопку, начала: – Я бы к вам не пришла, но хозяйка моя говорит: сходи к своей подружке, пусть она тебе расскажет, как на такой же мякине провелась.

Оказалось, Анечка стояла за прилавком все в той же «Жемчужине моды», когда к ней заявилась прекрасно одетая дама без возраста и воскликнула:

– У меня есть для вас подарок – знаменитые ремни из шкуры баренцевой медузы!

Понятное дело, сначала она дала на продажу три штуки и обещала зайти вечером.

– Можешь не продолжать, – мотнула головой Василиса. – Дальше я знаю – ремни расхватали со скоростью звука, стали требовать еще и предлагать бешеные деньги. Так?

– А ты откуда знаешь?

– Здравствуйте! Я же тебе рассказывала, как меня облапошили. Вот уж не думала, что у наглецов хватит смелости снова заявиться.

– Ничего ты мне не рассказывала. Если бы рассказала, так я бы так глупо не вляпалась. Это ты виновата, поэтому гони мне пятьдесят тысяч, – заявила вдруг Аня.

– Фиг тебе! Самой надо голову на плечах иметь! – разозлилась уже и Василиса. Такой наглости она от приятельницы не ожидала.

– Подождите вы, – остановила их Люся. – А кто, ты говоришь, приходил? Аня, вспомни хорошенько, кто к тебе с этими ремнями приходил?

У Василисы тоже где-то екнуло.

– А я че – помню? – продолжала завывать Аня. – И где теперь мне эти деньги искать?

– Не ной. Лучше вспомни хорошо, что за женщина была?

– Говорю же – ни фига не помню. Она специально в тени стояла… темненькая такая… в куртке кожаной…

– А говоришь, одета хорошо. Чего ж хорошего в обычной кожаной куртке, – хмыкнула Люся.

– Нет, не в обычной! У нее на воротнике такой мех был… ну я не знаю, как передать… Куртка вроде не зимняя, а мех белый такой, пушистый, с голубыми искорками. Только искорки не как искусственные, а как непонятно что. – Очень емкая характеристика. Между прочим, сейчас в таких куртках весь город шастает, по пять тысяч их китайцы продают, – одобрительно мотнула головой Люся. – А еще что-нибудь, кроме куртки, тебе запомнилось?

– Запомнилось! Что она из меня пятьдесят тысяч вытянула! – снова начала впадать в истерику Аня.

– Ты не бушуй, попроси у своей хозяйки месяц, чтобы деньги собрать, а там что-нибудь придумаем. Да, и не теряй времени, срочно беги в милицию, – командовала Люся.

Аня стремительно бросилась к телефону.

– Да не звони, а беги. Прямиком к Потапову Виктору Ивановичу. И не забудь заявление написать.

Аня шмыгнула носом, враз сделалась серьезной и, беспрестанно кивая, вынеслась из квартиры.

– Ничего не понимаю, – медленно проговорила Василиса, заталкивая в рот приготовленную для Малыша сырую говяжью кость.

В этот день подруги уже ничего не могли соображать, слишком много навалилось всего и сразу. А наутро Люся предложила:

– Вася, давай пока сценарием займемся. Что-то у нас преступления пошли уже по второму кругу. Я всерьез опасаюсь, что, как только мы станем разыскивать эту Едякину, она снова найдется, потом принесет деньги, а потом ее так же грохнут в нашем подъезде.

– Только уже на первом этаже, – уточнила Василиса. – Аня же там живет.

Василиса Олеговна уселась в спальне и достала тетрадь с влюбленными обезьянами. Никакие веселые свадебные придумки в голову не приходили, а приходила одна только Едякина. Неужели кто-то упрямо двигается ее путем? Даже товар тот же самый – знаменитые ремни из баренцевой медузы. Но опять же, если бы это была она, неужели рискнула бы сунуться туда, где оставила после себя самые яркие воспоминания? Нет, не может быть, чтобы она.

– Нет, Васенька, это не она, – тихо вошла в комнату Люся. Ей, вероятно, тоже не давала покоя воскресшая Едякина. – Это кто-то из ее знакомых, скорее всего.

– Значит, надо нам поговорить с этой знакомой. Может, она и знает, кто ее подругу на тот свет отправил.

– Хорошо, завтра поедем на рынок, к китайцам, – вздохнула Люся. – А ты пиши, пиши, загадки интересные подбери, песенки известные переиначь, я пока тоже ноты вспомню.

Люся вышла из спальни, и вскоре в большой комнате грянул свадебный марш – Люся вспоминала ноты. Первые два часа Василиса относилась к маршу спокойно. На третьем часу она начала нервничать и бегать из комнаты в кухню, показывая, что есть на свете что-то еще и кроме музыки. Но когда пошел шестой час, не выдержали уже домашние животные – поднял к потолку морду и тоскливо завыл Малыш, а Финли принялся взлетать с дивана на гардины.

– Все, Люся, хватит! – рявкнула Василиса, и, как только аккорды стихли, сразу отчетливо стало слышно, как заливается телефон. – Из-за тебя даже телефона не слышно.

– Ой, а я так увлеклась, так увлеклась… – смущенно улыбалась Люся.

– Алло, мама, вы там спите? – раздался в трубке голос Павла. – Я вам звоню-звоню, а к телефону никто не подходит. Ты вот что, собирайся сейчас и прямиком дуй ко мне, на работу.

– Что-то случилось? – испугалась Василиса.

– Вот здесь и разберемся.

Сын отключился, а Василиса торопливо начала собираться.

– Люся, хватит соседям нервы рвать, одевайся, Пашка к себе на работу звал. Чувствует мое сердце, Люся…

Люся не стала уточнять, что там чувствует Василисино сердце, а быстро нырнула в шкаф, залезла туда полностью и через пять минут вылезла уже одетая в джинсы, в плотный свитер и готовая ко всему на свете.