— Это имя женщины, которой принадлежит мое сердце. Онаиз северной Пелосии. Баронские земли ее отца соседствуют с владениями отцамоего. Айдра и я любили друг друга с самого детства, и я ни на секунду назадумавшись отдам за нее жизнь. Мартэл узнал об этом как-то, и, видимо,подумал, что коль скоро я могу умереть за нее, то смогу и убить тоже. Он сказалмне, что отдал ее душу Азешу. Я не поверил. Я не мог поверить, что он смогсотворить это зло.

Спархок вспомнил сестру графа Газека Беллину.

— Это может быть сделано, Перрейн, — мрачно сказалон.

— Да, и я воочию убедился в этом. Мы с Мартэломотправились в Пелосию, и он показал мне Айдру, которая исполняла один изнепристойных ритуалов перед идолом Азеша. — На глазах Перрейна показалисьслезы. — Это было ужасно, Спархок, ужасно, — сдавленное рыданиевырвалось из груди умирающего. — Мартэл сказал мне, что если я на выполнюто, что он прикажет, ее душу ждет вечная гибель. Я так и не был уверен,возможно ли это на самом деле, но рисковать не мог.

— Он бы смог это сделать, Перрейн, — заверил егоСпархок. — Я видел, как это происходит. Стоит человеку хоть раз, хоть нанемного поддаться черной воле Азеша, и вырвать его душу из этого плена почтиневозможно.

— Я было хотел убить ее, — продолжил Перрейн, иголос его все слабел. — Мартэл видел, как я борюсь с собой, и не скрывалсмеха. Если у тебя будет такой случай, я надеюсь, ты убьешь его.

— Даю тебе слово, Перрейн.

Перрейн вздохнул. Последняя краска покинула его мертвенноелицо.

— Прекрасный яд, — прошептал он. — Так Мартэлдержал в кулаке мое сердце. Он приказал мне отправляться в Арсиум иприсоединиться к Вэниону и другим пандионцам. При первой же возможности ядолжен был отправиться в Симмур, в Пандионский Замок. Каким-то образом онпрознал, что ты был в Талесии и что, скорее всего, будешь возвращаться черезЭмсат. Он дал мне денег и велел нанимать убийц. Мне приходилось делать все, чтоон приказывал. В основном покушения совершали нанятые мною люди, но один раз,по дороге в Демос, я сам стрелял в тебя из арбалета. Я выпустил в тебя стрелу,и мог бы сказать, что намеренно промахнулся тогда, но это будет ложью — ядействительно намеревался убить тебя, Спархок.

— А отравленная пища в доме Долманта?

— И это тоже был я. Меня охватило отчаяние — тебесопутствовала удача, друг мой. Я делал все, что мог придумать, но так и не смогубить тебя.

— А тот рендорец, что бросил в меня отравленный нож вБазилике?

Перрейн с трудом поднял на него глаза, полные недоумения.

— Нет, к этому я не имею никакого отношения, Спархок,клянусь. Мы оба были в Рендоре и оба знаем, какой независимый народ тамошнимижители. Может, кто-то другой послал его, может сам Мартэл?

— Так что же заставило тебя передумать, Перрейн? —печально сказал Спархок.

— Мартэл теперь больше не властен надо мной. Айдрамертва.

— Мне жаль, Перрейн.

— Мне — нет. Она как-то все-таки сумела понять, чтопроисходит. Она пришла в часовню в доме отца и, дождавшись там восхода солнца,пронзила свое сердце кинжалом. Перед смертью она послала лакея сюда с письмом.Он прибыл незадолго до того, как армия Мартэла окружила город. Теперь онасвободна, и душа ее спасена.

— Почему же ты тогда хочешь умереть? Зачем ты приняляд?

— Я хочу последовать за ней, Спархок. Мартэл украл уменя честь, я не хочу отдать ему еще и свою любовь, — последние словаПеррейн произнес еле слышно, из горла его вырвался хрип, тело сотряслисудороги. — Да, — вдохнул он, — прекрасный яд. Я бы сказал, какон называется, но боюсь, наша матушка вмешается, — он перевел взгляд настоящую у двери Сефрению. — Боюсь она может воскресить и камень, —Перрейн улыбнулся наставнице. — Сможешь ли ты простить меня, Спархок?

— Мне нечего тебе прощать, Перрейн, — ответилСпархок, беря умирающего за руки.

Перрейн вздохнул.

— Я уверен, что они вычеркнут мое имя из списковпандионцев и будут вспоминать меня с презрением.

— Нет, они не сделают этого. Я защищу твою честь, другмой. — Спархок подкрепил свое обещание крепким рукопожатием.

Сефрения подошла к кровати и взяла Перрейна за другую руку.

— Кажется все, — одними губами проговорилПеррейн, — мне бы хотелось… — он затих и больше не произнес не слова.

Сефрения вскрикнула, как испуганный ребенок. Она обняла бездыханноетело Перрейна и прижала к себе.

— У нас нет времени на долгую скорбь, — сказал ейСпархок. — Ты побудешь здесь немного, я схожу и позову Кьюрика.

Сефрения подняла на него удивленные глаза.

— Мы облачим Перрейна в доспехи, — объяснилСпархок. — Потом отнесем на улицу, куда-нибудь под стену, выстрелим в егогрудь из арбалета и оставим там лежать. Его обнаружат позднее и всякий поверит,что он убит каким-нибудь мартэловским стрелком.

— Но почему, Спархок?

— Перрейн был моим другом, и я обещал защитить егочесть.

— Но он же пытался убить тебя, дорогой мой.

— Нет, матушка, убить меня пытался Мартэл. И вина лежиттолько на нем, и, я думаю, близок тот день, когда он мне за это ответит, —Спархок сделал паузу, потом добавил: — Прошу тебя, придерживайся этой истории осмерти Перрейна, — он вспомнил о рендорце с отравленным ножом. —Однако всех тайн Перрейн нам не раскрыл, вернее, не смог раскрыть: остаетсязагадкой этот прикинувшийся монахом рендорец.

Прошло еще пять дней, прежде чем начались первые атаки.Скорее это были не серьезные нападения, а разведки боем, нащупывание сильных ислабых мест обороны. У защитников было некоторое преимущество — ведь в военномделе Мартэл был учеником Вэниона, магистр мог предугадать, как будетдействовать бывший пандионец, и, пользуясь этим знанием меня построить оборонуи расположить силы так, чтобы обмануть врага и ввести его в заблуждение.Пробные атаки осаждающих становились все настойчивей — утром, в полдень, иночью, когда темнота покрывала дымные развалины внешнего города — все чаще ичаще случались стычки. Рыцари Храма были всегда настороже, и даже спали вкоротких перерывах между стычками не снимая доспехов.