— Ладно, не дуйся, — сказала Алена. — Сейчас у палатки тормознем, сиську с водой купим, отмоем тебя как следует. А у меня с собой туалетная вода есть, сбрызнем — и нет проблем.

— Замечательно, — кивнул Макаренко. — И буду я пахнуть как унисекс-поп-звезда на пике карьеры.

— Что-то не похож ты на унисекс-поп-звезду, — улыбнулась Алена, медленно проведя пальчиком по могучему плечу Андрея. — Да и кому какое дело? Пусть думают, что ты от меня за ночь ароматов набрался.

Макаренко крякнул от неожиданности и не нашелся, что ответить. Но столбик настроения прекратил снижаться и высказал явную тенденцию к росту. Причем рост наметился не только в воображаемом термометре…

Андрей резко тормознул у ближайшей палатки и несколько поспешно выскочил из машины.

«Вот что значит неделями без бабы… Прям хоть женись, — думал он, расплачиваясь за двухлитровую бутыль воды. — А что? Девка красавица, не дура, не москвичка, что в плюс — хоть представляет, с какой стороны у сковороды ручка… наверное. Хотя, нынче такая тема у красавиц не в моде независимо от ареала обитания. Ну, да ладно, видно будет…»

— О чем задумался, детина? — спросил веселый голосок Аленкин сзади. — Тебе полить?

— Да, если не трудно.

— Надеюсь, грыжу не заработаю.

Они отошли к придорожным кустам. Макаренко старательно оттирал ладони под струйкой воды, пряча взгляд от Аленкиных насмешливых глаз и от этого чувствуя себя не в своей тарелке.

«Только вот влюбиться не хватало… Это ж всё! Это ж с тебя дурака сразу веревки вить начнут и этими веревками к каблуку приматывать намертво… И будет у тебя, дядя Андрей, семья. И почасовое расписание, как у трамвая… Стоп, следователь! Срочно крышу на место! И гвоздями ее! Соточкой, по периметру, намертво!»

Он стряхнул капли с ладоней, прямо взглянул в бездонные девичьи глазищи и широко улыбнулся.

— Благодарствую, боярыня, за доброту, за ласку, — сказал он. — А теперь пожалуйте в карету.

— Исполать тебе, детинушка, крестьянский сын, — немного обескураженно произнесла Алена. Потом бросила пустую бутыль в кусты и проследовала в «карету»…

Асфальтовая дорога по количеству кратеров смахивала на лунную. Андрей на кратеры реагировал, но в меру, отчего «Нива» порой подпрыгивала и жалобно стонала. Алена морщила носик, но помалкивала.

«Выбирайте, барыня, — про себя улыбнулся Макаренко. — Или комфорт, или удаль молодецкая».

Тут снова вспомнился дрищ на «ягуаре».

«Н-да. Адекватней, следователь. Нынче девушки выбирают и комфорт, и удаль, два в одном. А менты на "Нивах" для них так, эпизоды».

— Что-то ты, детинушка, мрачен аки туча, — подала голос Алена. — Не развлекаешь красну девицу светской беседой.

— Развлекаться будем, когда приедем, — буркнул Андрей. — А кстати, куда едем-то? Ты говорила, что клуб сама выберешь.

— Не в столице живем, — вздохнула Алена. — Здесь у нас выбор невелик — три кислотных гадюшника для малолеток, один другого голимее.

— Ну и?

— Вот если бы в «Пагоду» забуриться, — мечтательно протянула девушка. — Вот там — уровень…

— Так за чем дело стало?

— Туда с улицы не пускают. Там только для своих.

Она выразительно посмотрела на Андрея.

— И для крутых, — добавила. — Случалось, что кое-кто с красивой девушкой проходил…

— А ты там была? — спросил Андрей.

— Да. Два раза.

— С крутыми?

— По-всякому… Да ты никак ревнуешь, следователь?

— Просто интересуюсь, — пожал плечами Андрей. — Глупо ревновать девушку, с которой только познакомился. Да и вообще, ревность — она от комплексов. Если мужик в себе не уверен, тогда у него и начинаются терзания Отелло. И по поводу, и без такового.

— А ты, стало быть, уверен?

— Смотря в чем.

— В себе.

Макаренко рассмеялся.

— В себе — да. А вот в девушках…

— А что в девушках?

Макаренко внимательно посмотрел на нее.

— Слушай, Ален, а ты когда-нибудь любила?

Лицо Алены стало серьезным.

— Это что, допрос? — медленно спросила она.

— При чем здесь допрос, — пожал плечами Макаренко. — Просто разговор о вечном.

— О вечном, — усмехнулась Алена. — Ты хоть представляешь, что такое любовь?

— Предложи свою версию.

— О’кей, — протянула девушка, уставившись в одной ей видимую точку на лобовом стекле. — Любовь — это… Это трудно объяснить. Знаешь, что такое вдыхать любимого человека? Постоянно ощущать, что дышишь с ним одним воздухом, живешь его идеями, чувствуешь его кожей, смотришь на мир его глазами? Но порой бывает так, что этого воздуха оказывается больше, чем ты можешь вдохнуть. И от его избытка начинаешь задыхаться. Знаешь, что такое быть с любимым? Это когда сначала не можешь насытиться им… а потом его становится слишком много. И в результате чувства к нему остаются те же, но кроме этих чувств появляется еще и куча всего остального — дом, быт, его грязные носки, которые никак не вписываются в образ… И в результате жить вместе с ним становится очень тяжело. Когда-то я любила. Может быть даже люблю и сейчас. Но мы разошлись, и я не тоскую без него.

— Совсем?

— Иногда перед сном становится немного грустно. Тело, душа, сердце вспоминают те чувства, которые были глубоко и далеко в них спрятаны. Но эти чувства настолько придавлены там обыденностью, каждодневностью той, оставшейся в прошлом связи, что достать их оттуда очень сложно. Да и нужно ли доставать? Хотя, наверное, они там живы и сейчас. Просто находятся под общим наркозом.

Ноздри Алены хищно раздувались, на щеках играл нездоровый румянец. Она не смотрела на Макаренко, она смотрела прямо перед собой, но вряд ли видела что-либо, принадлежащее этому миру. Сейчас вся она была в прошлом и заново переживала чувства, когда-то имевшие для нее слишком большое значение.

«Надо же, — подумал Макаренко. — Вот бы никогда не подумал. В ее-то годы…»

— И какое резюме? — осторожно спросил он.

— Резюме? Всего должно быть в меру. Я сейчас живу для себя, сплю с кем хочу — но тоже для себя. Его люблю тоже для себя и помнить его буду тоже только для себя. Только вот счастливой я без него даже для себя не буду. Просто свобода и любовь — это вещи совместимые. Я была любима и любила сама. И при этом была свободна. А теперь у меня та же свобода: я люблю его, он — я знаю — любит меня, но вместе быть мы никогда не сможем.

— Видитесь?

— Нет. Глупо жить прошлым. Я ответила на твой вопрос?

Макаренко покосился на девушку. Она по-прежнему смотрела в одну точку, нижняя губа слегка закушена…