беспомощным, как она защитит Беллу от еще одного любителя девочек-подростков?

— Очнулась, — после долгой паузы ответила альфа, останавливая взгляд на мужчине. — Где мы?

— На борту "Филии". Я не стал вызывать планетарную медслужбу. На всякий случай.

Последнее было произнесено многозначительно. Конечно, он предположил, что женщина с оружием в руках, убившая нескольких бандитов, может быть не в ладах с законом. Логичное наблюдение. Но отчего он решил их покрывать? У него явно были какие-то свои цели. И альфа почти на сто процентов была уверена, что эти цели не совпадают с ее, а то и напрямую им противоречат.

А бутылок из-под спиртного она так и не увидела в рубке.

Помимо кресел пилотов в комнате стоял еще неказистый диван с подранной обшивкой. Пятая села на него. Молчание затянулось, и она спросила, не найдя голограммы часов:

— Скоро утро?

Обычно внутреннее ощущение времени ее не подводило. Но сегодня все было иным. Ее собственное тело, мировосприятие, мысли…

Мужчина усмехнулся.

— Нескоро. Сейчас вечер. Ты проспала сутки.

Сутки… Что делали это время дети?

— Не волнуйся, твои подопечные вымыты, накормлены и уложены спать.

Она не заметила гула двигателей. До этого момента он казался далеким шорохом, не имеющим значения. Тело работало в пол силы, в то и меньше — плохой показатель. Долго ли продлится этот сбой организма? Морин ей нужен сейчас как никогда.

А она его не чувствовала. Только пустоту.

— Вы всем тыкаете?

Голос прозвучал холодно. Мужчина на тон не обратил внимания.

— Не всем. Только тем, кому зашивал развороченную грудину.

Пятая коснулась пальцами окровавленного бинта, выглядывающего из-под футболки. Полупрозрачными бинтами, пахнущими ансептиком и травой, она была перемотана с ног до головы. Такие перевязки позволяли видеть, что твориться с раной, не разматывая ее. Полезно, но не в том случае, если ткань вся пропитана кровью.

Алмазов ее зашивал… Значит, тварь не справляется? Он видел ее? Или нет?

Альфа посмотрела на мужчину, не спеша задавать вопрос. Тот кивнул, словно прочитал ее мысли.

— Я видел. У тебя в груди живет какой-то паразит. Он тебе мешал?

"Мешал…" Альфа подскочила. Подлетела к мужчине, схватила его за горло.

— Что ты сделал? ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ???

Ее кисть перехватили темные от загара пальцы. И… легко отвели ее руку в сторону.

Страх.

Она впервые за восемь лет почувствовала страх. Он был липким и скользким, как морин, присосавшийся к ее сердцу. Которого она больше не чувствовала. Которого…

— Я испугался, что могу тебе навредить, и не стал его трогать. Только пару стежков сделал на месте разрыва. На всякий случай. Но может стоило…

— Нет. Не стоило.

Пятая вернулась к дивану. Увеличить дистанцию между собой и седым человеком в застиранной, но чистой одежде, было просто необходимо. Штаны цвета хаки и темно-синяя майка, военные сапоги. Образ дедушки на пикнике больше отталкивал, чем притягивал. А внимательный взгляд карих глаз вызывал желание спрятаться. Ей не нравились эти глаза. Ей не нравился этот мужчина. Она не верила в доброту "просто так". Но если не врет, он зачем-то ей помог. Им. Им обоим.

Значит, морин еще в ней. Это хорошо. Но почему она его не чувствует? Почему организм лечится так медленно? Почему все системы барахлят, словно в сломанном космолете?

— Он важен? — Спросил Алмазов. — Твой паразит?

Да. Нет. Да. Тварь, сломавшая ее тело, подстроившая его под себя… Но именно благодаря этой твари она была все еще жива.

Пятая не стала отвечать на вопрос, а задала свой:

— Значит, мы уже в космосе. Неужели таможенники выпустили корабль?

— А с чего бы им мне мешать?

Альфа нахмурилась.

— А трупы?

— Сам я полицию не вызывал, а проверять контур никто не пришел. Боюсь лежащие в кустах трупы там найдут только через пару дней какие-нибудь туристы или работники агрокомпаний.

Не то чтобы это был неожиданный ответ, но хладнокровие, с которым говорил мужчина о трупах не могло остаться незамеченным.

— Куда мы летим? Где ты нас высадишь?

— Скоро мы пройдем через червоточину. Потом неделя лета до ближайшей планеты. Но… — мужчина замялся, словно боялся ее ответа. — Если у вас проблемы, вы можете переждать здесь. Какое-то время, — поспешно добавил он, смотря на ее хмурое лицо.

Зачем ему это? Белла приглянулась? Собирается продать их грензарцам? Но тогда расчленять надо было раньше, а не выхаживать. У него сделка с работорговцами?

Зачем ему странная тетка с синей тварью в груди и два проблемных ребенка?

Альфа не стала отказывать мужчине сразу, чтобы не провоцировать его на агрессию.

— Мы подумаем.

Она уже подумала и решила, что сбежит с этого корабля при первой возможности. Алмазов же пусть тешиться надеждой, что сможет их одурачить.

— Уклончивый ответ, — вздохнул мужчина. — Но от людей в бегах другого вряд ли можно дождаться. Есть будешь, Настя?

Слышать свое имя было неприятно. Словно кто-то вывалял в грязи ее прошлое. Там она была Настей — рядом с бабушкой, родителями, братьями. А потом…

Это не Настя сворачивала шаррахам толстые шеи. Помогала утихомирить неудачного симбионта. Ждала подходящего момента для атаки, пока шпхут насиловал женщину с Шеты. Выполняла приказ, не считаясь с "издержками". Много приказов. Много издержек.

Цель превыше всего. Так ей говорил капитан Пай… Его рука лежала на синем шраме, а из звуковых трансляторов играла странная ритмичная мелодия, завораживающая каждым звуком.

— Цель превыше всего, — повторяла Пятая. Тварь дрожала в груди в унисон мелодии, привыкала к голосу куратора и теплу его ладони. Привыкала подчинять себе Настино тело и беспрекословно подчиняться чужим приказам. Морин пророс в каждую клетку Настиного организма. И Настя умерла. А родилась тварь.

Это не Настя. Насте было пятнадцать. Она хотела платье как у Маркиной Таньки из пятнадцатого подъезда, открыть собственную булочную и… что-то еще. Подросткам свойственно мечтать о несбыточном.

— Эй, есть нести?

— Нет. — Пятая встала. — И не зови меня Настей.

— Но дети сказали…

— Мало ли что говорят дети.

Она направилась к проходу — не к тому, из которого вышла, к другому.

— Я — Агван. Как мне звать тебя?

Ей было все равно. Пусть будет хоть…

— Арина.

— Хорошо, Арина.

— Душ за какой дверью?

— Вторая справа.

Она мылась долго. Разматывала бинты, рассматривала собственное тело. Нити не отзывались и на коже не показывались, но синие пятна, которые в последнее время хаотично появлялись на ее теле, никуда не делись. С органами чувств творилось странное: то она слышала далекие или очень тихие звуки, то их "отрубало". Четкость окружающего мира тоже "скакала", словно качество картинки на плохом видео-канале. Тварь в груди не шевелилась.