— Уж две недели, как корабль ушёл, ваше превосходительство, — сообщил впечатлённый её рассказом приказчик. — Вот извольте глянуть…

Он открыл толстый гроссбух и показал Орловой разграфлённый лист.

— Джейн Вилкс! Мы уж по-русски с её паспорта списали… — Сухой палец с косо обломанным ногтем упёрся в последнюю строчку таблицы. Потом приказчик, как видно, вспомнил лицо пассажирки и брезгливо сморщился. — Я не хотел даму в подсобку селить, да англичанка прямо-таки рвалась на этот рейс. Объяснила, что отец у неё в Лондоне умирает. Иностранка, а по-нашему говорила чисто. Я не стал спорить.

Агата Андреевна кивала в такт словам приказчика, а сама читала фамилии пассажиров. Ей повезло: в этом рейсе путешествовали семьи. В начале списка шли две группы пассажиров с одинаковыми фамилиями и лишь перед пресловутой Джейн Вилкс нашлась фамилия одинокого мужчины. Это оказался купец Иван Огарков. Ну, блефовать так блефовать! И Орлова разочарованно протянула:

— Так я вижу, что и Ваня Огарков уплыл тем же рейсом? Я ещё думала, кому из них мою посылку передать, а теперь получается, что и некому… Да тот ли это Огарков? Высокий брюнет, глаза чёрные, молодой еще…

— Он самый, — подтвердил старичок и посочувствовал: — Получается, что вашу посылку отвезти некому? Так вы несите её к нам, ближайший рейс как раз завтра, мы сами доставим по адресу. Кому посылочка-то?

— Светлейшему князю Черкасскому…

— Алексею Николаевичу? — обрадовался приказчик. — Да мы ему из рук в руки всё вручим и денег с вас не возьмем. А вы, простите, не госпожа ли Орлова будете? Мы вам письмо во дворец переправляли.

Как всё оказалось просто…

— Я лучше князю письмо напишу, — решила Орлова.

Приказчик отвёл её к своей конторке, где фрейлина набросала несколько строк. Поставив на конверте имя Алексея Черкасского, она передала письмо приказчику и вышла на улицу. Экипаж ждал её.

«Как всё удачно получилось. Эдак я к полуночи уже в Павловске буду», — порадовалась Орлова.

Она устроилась в экипаже и дала сигнал трогать. Наконец-то можно будет успокоиться: теперь опекун юных жертв поймёт, чего ему ждать, более того, он узнает и новые имена преступников. А это уже — половина дела.

Зачем человеку новое имя, если жизнь у него старая? Всё по-прежнему, всё как всегда — Лаврентий и Илария… Господи, ну почему проклятая баба не погибла?.. Островский не мог простить себе минутную слабость, стоившую так дорого: надо было стрелять в сердце мачехи, а не Анфисы. Лаврентий кинул взгляд на сидящую напротив любовницу, и ему стало тошно: Илария строила глазки и улыбалась с видом малышки-проказницы. Просто кошмар какой-то! Между грубыми лиловыми рубцами лоснящаяся кожа мачехиных щёк была розовой, отчего лицо казалось пятнистым.

«Просто чудище», — с отвращением оценил Лаврентий, опуская глаза.

Самое печальное, что Илария, похоже, даже не понимала того, насколько уродлива. Лаврентий подсовывал ей зеркало, но всё оказалось без толку: мачеха улыбалась своему отражению. Пришлось смириться с неприятным открытием, что Илария рехнулась окончательно.

«Конечно, можно прибить эту уродину и сбросить в Темзу, — размышлял Островский, с трудом прожёвывая кусок дешёвой солёной рыбы, — да только сразу же найдётся доброхот и выдаст меня полиции. Я ведь — русский, а Илария — по паспорту англичанка».

Соседи по ночлежке косились на подозрительного иностранца, поселившегося в закутке за занавеской вместе с изуродованной англичанкой. Оставалось одно: сделать дело, а потом уже избавиться от мачехи и сразу же уехать.

Лаврентий хотел вытрясти из семейства Черкасских достойную компенсацию за свою испорченную жизнь. Он уже навёл справки и разыскал их особняк на Аппер-Брук-стрит. Не дом, а настоящий дворец! К тому же ещё выяснилось, что гадина Долли выходит замуж за богатея герцога. В церкви Островский чуть было не попался ей на глаза, еле-еле успел нырнуть за колонну, когда невеста проходила мимо. Однако о том, что рискнул, он не жалел, надо было своими глазами посмотреть на свадьбу. Сколько в храм притащилось гостей, даже сам принц-регент соизволил приехать! Насчёт монарха Лаврентий не мог ошибиться — портреты английского правителя красовались в витринах всех лондонских книжных лавок.

— Ты так задумчив сегодня, Малыш, — нежно проворковала Илария и положила руку на плечо пасынка.

Лаврентий уже не мог выносить эти ласки. Мачеха вновь претендовала на его тело! Островского передернуло от отвращения, и, чтобы сбросить руку Иларии, он притворно закашлялся.

— Что тебя так беспокоит, дорогой? Ты ведь нашёл дом, где живут наши жертвы?

Илария верила, что они вот-вот опять поймают обеих девиц и закончат то, что не успели в России. Ну что делать с этой сумасшедшей?! Пришлось отвечать:

— Найти оказалось нетрудно. Я узнал адрес в посольстве, сказал, что привёз пакет для его светлости.

— Ты рисковал! Вдруг слуги в Петербурге наврали и Черкасских в Англии нет?

Для сумасшедшей Илария рассуждала на удивление здраво.

— Всё это уже не важно, раз они в Лондоне… — отмахнулся Островский, поднялся из-за стола и взял с подоконника шляпу. — Я пойду, и так сегодня задержался.

Илария кивнула, она уже привыкла, что Лаврентий постоянно уходит. Островский вышел из ночлежки и поспешил к знакомому перекрёстку, где всегда дежурил одинокий кеб. Седоков в этом портовом районе почти не было, но в других местах этот ободранный экипаж с древней и худой лошадью вообще не имел никаких шансов. Так что Лаврентий и звероподобный полуседой кебмен по имени Барни нашли друг друга. Сегодня, увидев Островского, Барни обнажил в льстивой улыбке гнилые зубы и поклонился. Лаврентий на ломаном английском велел ехать на Аппер-Брук-стрит.

Экипаж тронулся, а Островский развалился на сиденье и задумался. Как же ему похитить Долли? Даша Морозова пока не в счёт — за неё много не дадут, да к тому же душа жаждала крови княжны, ведь это Долли сломала Островским жизнь. Как эта стерва догадалась отстрелить замок? Кто бы мог подумать, что она так сообразительна?

«Интересно, где теперь будет жить эта новоявленная герцогиня? — спросил себя Лаврентий. — Вчера Долли переехала в дом мужа. Но вдруг они соберутся в свадебное путешествие? Сколько их тогда ждать обратно? А может, вообще придётся тащиться следом?»

Впрочем, это могло оказаться даже удобным. Тогда герцог останется один на один со своей жёнушкой. Ведь на Аппер-Брук-стрит имелись князь Черкасский, прочая родня и многочисленная прислуга, осложнявшие похищение. Чем дольше Лаврентий думал, тем более обнадеживающим казался ему вариант со свадебным путешествием. Размышления прервал условный стук в крышу кеба: они приехали.

Лаврентий осторожно выглянул из окна. Барни поставил кеб так, чтобы были видны оба дворца — Черкасских и нового мужа Долли. Сейчас ворота усадьбы герцога стояли открытыми, а у крыльца ждал запряжённый цугом экипаж.

«Неужто опять не успел?» — ужаснулся Островский.