Золотой проскакал по большому кругу и теперь возвращался к дому. Герцог уже поравнялся с башенками въездных ворот, когда мимо него пронёсся стройный юноша на тёмно-рыжем жеребце. Конь был так хорош и бежал так резво, что Чарльз просто оторопел. Ему даже в голову не пришло, что всадник мчится из его собственного дома. Только когда с юноши слетела шляпа и ветер разметал над его головой длинные кудрявые пряди, герцог наконец-то понял, что мимо проскакала его собственная жена.

Ну надо же! Не женщина, а наказание Господнее! Одна, в мужском костюме, на лошади, за которую могут запросто убить, Долли подвергала себя опасности. Чарльз развернул Золотого, но тут же осознал, что догнать жену не сможет — его конь устал, да и, скорее всего, Крылатого Золотой не смог бы догнать даже отдохнувшим.

Чарльз смотрел вслед удаляющейся жене. Тоненькая фигурка на великолепном коне стремительно уменьшалась, но вдруг из кустов на повороте дороги блеснула яркая вспышка и грохнул выстрел. Всадница продолжала скакать — скорее всего, за шумом ветра и стуком копыт она вообще ничего не расслышала. Чарльз ударил пятками Золотого и понёсся к перелеску, но, когда он подлетел к месту, откуда стреляли, там уже никого не оказалось. О месте предполагаемой засады можно было судить по сильно вытоптанной траве.

«Нужно срочно вернуть Долли домой», — понял герцог.

Он поскакал к конюшне. Увидев Саммера, крикнул:

— Оседлайте мне свежую лошадь, я поеду навстречу герцогине.

— Её светлость обещала, что поскачет на новом коне только по дороге, — подсказал конюх.

— Когда привезли скакуна? — уточнил Чарльз.

— Да сразу, как вы уехали на прогулку. Герцогиня дала коню три часа отдыха и уж тогда поехала кататься.

Оседлали чёрного жеребца по кличке Ворон, и Чарльз поскакал искать жену. Впрочем, ехать далеко не пришлось: Долли лазила по кустам рядом со сторожкой. Её распущенные волосы оказались мокрыми. Стало быть, жена обнаружила не только озеро, но и купальный домик на его берегу. Герцог спросил:

— И что же ты там ищешь?

Чарльз сам не заметил, как отступил от того равнодушного тона, каким говорил все последние дни, но зато это оценила Долли. Её лицо просияло, и она с готовностью объяснила:

— Я потеряла шляпу, а так как она у меня одна, то её нужно обязательно найти.

— Помочь?

Сияющая, как солнце, улыбка Долли разбивала в прах любые бастионы, и Чарльз держался из последних сил. Он быстро отыскал в кустах жимолости пропавшую треуголку и протянул жене:

— Садись в седло, поедем домой, нам нужно очень серьёзно поговорить.

Они ехали молча. Долли мысленно гадала, о чём пойдёт разговор, а Чарльз пытался восстановить своё хладнокровие. Когда они подъехали к дому, герцог, взяв жену под руку, повёл её в спальню. Долли сразу направилась в гардеробную, но муж пресёк её попытку переодеться:

— Потом сменишь наряд. Меня не волнует, как ты одета, зато беспокоят твои поступки. Сегодня тебя пытались убить. Когда ты скакала на своём новом коне, кто-то, сидевший в засаде, выстрелил в тебя. Счастье, что негодяй промахнулся.

— Кто он? — прошептала бледная как смерть Долли.

— Я думаю, что ты сама знаешь…

— Островский…

— Ты ведь увидела его ещё в церкви на венчании? Почему же ничего не сказала?

— Я подумала, что могла ошибиться, и не хотела поднимать панику. Когда мы принимали поздравления, Островский мелькнул за колонной. — Голос Долли ломался.

Герцог с жалостью смотрел на мгновенно осунувшееся лицо жены. Она металась по комнате, в глазах её стояли слёзы. Долли походила на загнанного зверька, и Чарльз, забыв все свои выстраданные принципы, обнял её и прижал к груди.

— Тихо, Лисичка, успокойся, я — с тобой, и никто тебя не обидит.

Он опустился в кресло и усадил жену к себе на колени. Долли припала к его плечу и заплакала. Герцог гладил мокрые волосы жены и шептал ей слова утешения. Когда слёзы наконец-то высохли, попросил:

— Милая, поделись со мной. Я — твой муж, и ты можешь доверить мне любую тайну.

Долли вздохнула и… рассказала всё, начав со встречи с Островским у водопада и закончив выстрелом в Марфине. Долли не щадила себя и с горечью призналась, что увлеклась преступником. Закончив, она так и сидела, уткнувшись лицом в плечо Чарльза.

— Посмотри на меня, — попросил герцог и, когда Долли подняла к нему заплаканное лицо, сказал: — Никогда себя не вини. В семнадцать лет ты просто не могла распознать тонко подстроенную интригу. Только твоя храбрость позволила выручить Дашу и сохранить жизнь тебе самой. Я горжусь тобой!

Герцог не удержался и поцеловал покрасневшие глаза Долли, а она, как будто обессилив, вновь положила голову ему на плечо и спросила:

— А что же теперь делать? Нужно спасать Дашу — она такой же свидетель, как и я.

— Завтра Даша приедет сюда вместе со всем вашим семейством. Давай оставим твою подругу у нас, и я буду оберегать вас обеих.

— А Лизу можно оставить? Я без неё очень скучаю.

— Конечно! Давно бы сказала, мы бы её пригласили.

Долли вздохнула, и тёплое облачко её дыхания погладило щёку Чарльза. Боясь вспугнуть эту упоительную, полную доверия и нежности близость, герцог предложил:

— Может, велим принести ужин сюда? Не пойдём вниз…

— Давай, — обрадовалась Долли.

Она все-таки пошла переодеться. Пока Чарльз отдавал приказания, его жена сходила к себе и вернулась в светло-розовом шлафоре. Когда Долли села в кресло, атласные отвороты на её груди разошлись, открыв глубокую ложбинку. Герцог только вздохнул: с ума сойти, какое искушение!..

Слуга принёс поднос с ужином и расставил тарелки на круглом мраморном столике. Отпустив его, Чарльз сам разлил красное вино — один бокал подал жене, а из другого отпил сам. Есть Долли отказалась. Она потягивала вино и наблюдала за мужем, тот ел с аппетитом, отдавая должное стараниям французского повара. Вино ударило Долли в голову, и она поняла, что веки тяжелеют.

«Я только чуть-чуть отдохну», — сдалась она наконец и опустила ресницы, а через мгновение уже крепко спала. Волнение, страх, слёзы, вновь обретённый друг — всё это вымотало Долли, а сон подарил ей долгожданный покой.

Герцог долго сидел напротив, глядя в такое спокойное во сне, ангельское личико жены, потом откинул одеяло на кровати и перенёс спящую Долли в свою постель. Сам он, не раздеваясь, лёг рядом, поцеловал жену в лоб и закрыл глаза. В памяти всплыла придуманная в день свадьбы молитва. Чарльз вновь мысленно повторил её и всей душой поверил, что Всевышний смилостивится и отдаст ему Долли навсегда.

Когда Долли проснулась, солнце уже прочертило яркие вертикали между плотными терракотовыми шторами. Сначала она не поняла, где находится, а потом сообразила, что это — спальня Чарльза, и сразу же вспомнились отчаянные переживания вчерашнего дня. Однако сегодня всё выглядело уже по-другому. Рассказав свою историю мужу, Долли как будто переложила тяжкий груз на его плечи и теперь почти не боялась.