Все говорило именно об этом. Семейство Черкасских в полном составе выстроилось на крыльце. Вот в дверях появилась Долли под руку с мужем. Начались объятия и поцелуи. Это точно было прощанием.

«Однако вещей-то нет!» — вдруг понял Лаврентий.

Не укладывали сундуков, не запрягали карет для отъезжающей прислуги. Это означало лишь то, что молодожены уезжали налегке, а вещи повезут за ними следом. Долли с мужем сели в экипаж. Они проехали так близко, что Островский на расстоянии вытянутой руки увидел Долли. Та казалась какой-то притихшей.

«Видать, не сладко ей замужем!» — порадовался он.

Коляска свернул за угол, а Лаврентий высунулся из окна и крикнул кебмену:

— Барни, сходите в дом и спросите, не нужно ли отвезти что-нибудь в имение. Плетите что угодно, но узнайте, куда уехали молодожёны.

Кебмен кивнул, привязал лошадь к дереву и поспешил к слуге, запиравшему ворота. Вернувшись обратно, Барни сообщил:

— Герцог с супругой уехали в Гленорг-Холл, их вещи перевезут собственными повозками. Слуги как соберутся, так и отправятся, им ехать недалеко — миль двадцать.

— Хорошо, тогда поезжайте в порт, передадите записку моей родственнице, она живёт в ночлежке на вашей улице, заберёте женщину и возвращайтесь сюда.

Барни кивнул — понял, мол. На листе, вырванном из записной книжки, Островский написал записку Иларии, отпустил кебмена, а сам приготовился ждать. На его счастье, всё сложилось удачно — кеб вернулся до того, как обоз с вещами молодожёнов тронулся в путь. Лаврентий даже успел объяснить мачехе, что случилось. Наконец ворота особняка вновь распахнулись, пропуская экипаж с горничными и телеги с поклажей.

— За ними поедем? — уточнила Илария и, получив утвердительный ответ, приникла к окну.

Кеб тронулся. Островский устроился поудобнее и довольно потёр руки. Впереди его ждала настоящая охота. Отчего-то вдруг вспомнилась услышанная в детстве песенка: «Что там нас ждёт в дремучем лесу? Что, что? Кровь и золото…»

Что она сделала не так?.. Этот вопрос Долли задавала себе постоянно. Чарльз вновь ускакал на Золотом. Сломя голову, летел через поля, а ей оставалось только смотреть ему вслед. Долли на прогулку не звали…

Остроумный, нежный и заботливый друг после свадьбы куда-то исчез. Выйдя утром к завтраку, герцогиня встретила ироничного джентльмена, почти не обращавшего на неё внимания. Тот был ровен и вежлив — но не более того.

Наутро после свадьбы молодожёны отправились в Гленорг-Холл, чтобы, как объявил Чарльз, провести там «медовый месяц». Но лучше бы они остались в Лондоне. Женившись, герцог продолжал вести жизнь холостяка, встречаясь с женой лишь за обедом, и Долли даже стала подозревать, что он каждый раз делает над собой усилие, вспоминая, почему за его столом сидит посторонняя женщина.

«Осталось только дождаться, чтобы он как-нибудь попросил напомнить, кто я такая», — подсказало самолюбие. Невесёлая получалась картина…

Только обещанный принцу-регенту бал-маскарад ещё объединял супругов. Сразу же по приезде в имение Чарльз взялся за устройство праздника. Теперь секретарь, управляющий и дворецкий Сиддонс занимались приготовлениями. Каждое утро их маленький штаб собирался в кабинете герцога, чтобы обсудить сделанное накануне и запланировать работу на день.

Слушая их разговоры, Долли поняла, какой умный человек достался ей в мужья: герцог схватывал всё на лету, решения принимал разумно, и праздник на шестьсот гостей, казавшийся десять дней назад невыполнимой задачей, теперь приобрёл зримые очертания. Плохо было одно: на первом же совещании Чарльз жестоко обидел Долли. Разговор тогда шёл об ответственности.

— Принц-регент и император Александр не останутся ночевать. Около полуночи они уедут, забрав часть свиты. Оставшихся гостей мы разместим в самом доме и во флигелях, — объяснял герцог своим помощникам.

— Ваша светлость, нельзя ли уточнить заранее количество тех, кто останется? — вмешался секретарь.

— Предварительные списки из Карлтон-Хаус и российского посольства мы получили, сверять их и вносить изменения станем по мере приезда гостей — это уже ваша задача. Вы и Сиддонс должны следить за размещением. Сначала заселяйте семьи и дам, а потом уже одиноких джентльменов. За вами доставка продуктов по списку, написанному нашим французским поваром, и напитков — по перечню, составленному мной, — обратился Чарльз к дворецкому. — Приведение дома в порядок и украшение залов также за вами и экономкой. Да, кстати, не забудьте заказать в Лондоне оркестр, — подвёл итог герцог и предложил: — На сегодня закончим, собираемся здесь же завтра утром…

— А я? — спросила Долли. Ей показалось, что она — пустое место: муж ни разу не посмотрел в её сторону, не предложил взять на себя какое-нибудь дело.

На лице герцога застыло недоумение, он рассматривал Долли так, как будто видел её впервые, наконец пожал плечами.

— Миледи, задачи обозначены. Если хотите, вы можете участвовать в любой, — объявил он и поднялся из-за стола. Служащие попрощались и вышли, а оскорбленная до глубины души Долли молча глядела на мужа.

— Вы чем-то недовольны? — осведомился Чарльз.

— А почему я должна быть довольна? По-моему, я считаюсь вашей женой, а значит, хозяйкой этого дома, тем не менее вы отнеслись ко мне как к пустому месту.

— Вы подобрали правильное слово — «считаетесь», поэтому я не могу загружать вас обязанностями, о которых не договорился заранее. Я поступаю так, как делал всегда, а именно справляюсь со всем сам, — сообщил Чарльз. Он выглядел до невозможности спокойным, и это было обиднее всего.

— Мы договаривались лишь о сроке в год. Я согласна делать то, что делают все остальные замужние женщины! — возмутилась Долли.

— Вот как? — спросил герцог, и его иронично выгнутая бровь подсказала жене, как можно истолковать её слова.

— Я говорю о ведении хозяйства и подготовке праздников, — выпалила Долли.

— Я так вас и понял, — совершенно невозмутимо согласился с ней герцог. — Я не мог настаивать, но раз вы этого хотите, то можете выбрать для себя участие в поставленных задачах или сами придумать новые.

— Я хочу заниматься украшением дома, а еще вести домашнее хозяйство.

— Как угодно, — равнодушно отозвался герцог, поклонился и вышел.

Долли кипела от возмущения. Так с ней ещё никто и никогда не обращался.

— Нет уж, милорд! Зря вы считаете, что Лисичка уже успокоилась, выиграв у вас одно пари. Вам ещё придётся таскать мне каштаны из огня! — рассерженно крикнула она в закрытую дверь.

Неужели Долли позволит себя унижать? Да никогда! Герцог ещё не знает, с кем имеет дело. Она начнёт с того, что заберёт у мужа всех его помощников, и тогда посмотрим, на что Чарльз сгодится в одиночку.

Решив начать с женщин, а потом прибрать к рукам мужчин, Долли отправилась искать экономку. Миссис Грин — румяная толстуха лет под пятьдесят, в строгом чёрном платье и огромном белоснежном чепце — встретила герцогиню настороженно, но, когда Долли искренне восхитилась порядком в доме, выучкой слуг и безупречностью сервировки, экономка растаяла. А потом молодая хозяйка попросила помощи в своих новых обязанностях, и миссис Грин тут же сделалась её верной союзницей.