— Вообще не пью, — ответил Дронго, — просто яобещал Георгию, что мы вместе выпьем.

— Мощно, — заметил Хоромин. — Впечатляет. Мыскоро прибываем в Мальборк. Согласно нашим расчетам, на границе с Калининградомв наш «Экспресс» войдут представители официальных властей. Это будутпереводчики, помощники, представители ФСБ и пограничных служб, таможенники. Ядумаю, что ваш убийца никуда не денется. Если, конечно, он в вагоне.

— Он здесь, — кивнул Дронго. — и я уже знаю,кто это.

— Назовите его имя, — потребовал Хоромин,выбрасывая сигарету. — Кто это?

— Завтра, — сказал Дронго. — Завтра вечеромвы сможете его арестовать. Мне нужно проверить еще один факт.

— Завтра мы еще будем на территории Польши. Апослезавтра утром выезжаем в Калининград. Будет правильно, если вы разоблачитеубийцу на территории России.

— Мне это не очень нравится. — честно призналсяДронго, — но я с вами согласен. Хорошо, если получится, я подожду еще одиндень. Только учтите. Хоромин, этот убийца очень опасен. И если я увижу, что онможет причинить зло, возможно, мне придется остановить его уже завтра. Надеюсь,вы не откажетесь мне помочь. В конце концов, мы с вами делаем общее дело.

Стараясь не смотреть на рассерженное лицо офицера ФСБ, онпрошел дальше. Поздно вечером поезд прибыл в Мальборк. Яцек Пацоха сдержал своеслово. На вокзале их встречали офицеры и курсанты польских вооруженных сил.Всех гостей развезли по нескольким отелям. Ужин начался в полночь, но еще доего начала Дронго купил бутылку шампанского и послал ее Никколе Лекке, чей деньрождения они торжественно отметили в этот вечер. Поздно ночью Дронго вернулся всвой номер. Он проверил оружие и положил пистолет рядом с собой на столик.После чего забаррикадировал дверь двумя стульями с таким расчетом, чтобы ееневозможно было сразу открыть. В любом случае, если кто-то попытаетсяпроникнуть в его номер, он проснется и успеет достать оружие.

В эту ночь Дронго спал плохо. На следующий день он долженбыл назвать имя убийцы. Рано утром он позвонил Пацохе и торжественно сказал:

— Вызывай полицию. Яцек. Сегодня вечером я покажу тебетого, кто убил Пьера Густафсона и выбросил Темелиса из вагона. И пусть онибудут во всеоружии. Это очень опасный преступник.

Наконец-то мы в Восточной Европе. Польские пограничникипроверили наши паспорта, и мы тронулись дальше. Вавилон, к которому мыстремимся, все ближе и ближе. Скоро мы будем там, и сам царь вавилонскийокажется перед нашими взорами. Интересно, как он будет смотреть нам в глаза?Какие слова найдет, чтобы оправдаться за все страдания, принесенные другимнародам? Или он думает, что мы забыли о войнах, которые вела его страна? Остраданиях невинных людей, которые оказались случайными заложникамимногочисленных конфликтов.

После смерти Темелиса Дронго внешне не изменился. Он дажеумудрился напиться в ресторане с этим грузином, чтобы продемонстрировать намсвое презрение. Как будто его ничто не волнует. Правда, я видел, как он ходитпо вагону и выспрашивает каждого о случившемся. Он все еще надеется на своианалитические способности. Он и не подозревает, что все уже кончено, что емувообще лучше сойти с этого поезда. Никаких шансов у него нет. И я об этом знаюлучше других. Иногда я наблюдаю за ним, пытаясь понять природу его характера.

Конечно, он немного позер. Человек не может всегда выглядетьтаким образом, словно он торопится на собственный юбилей. За месяц, который мыпровели вместе, я ни разу не видел его небритым. Или в измятой рубашке. Такоеощущение, что он демонстративно ходит в отглаженных брюках и начищенныхботинках, показывая пример всем остальным.

Должен признать, что он обладает некоторыми познаниями. Яслышал его рассуждения о литературе, философии. Наверно, он нахватался этихзнаний в своих поездках, ведь он много путешествует. Или действительно многочитает. Я однажды видел, как он читает. Одну газетную страницу просто пробегаетглазами. Сверху вниз. Не по горизонтали, как все остальные, и не каждуюстрочку. Он словно фотографирует страницы. Как такое возможно, я не понимаю, ноон это делает. И, конечно, его парфюм, этот вызывающий запах «Фаренгейта»,который шлейфом тянется за ним. Мне кажется, он делает это нарочно, как хищник,помечающий своим запахом собственную территорию.

Он ходит по вагонам, разговаривает почти с каждым встречными внимательно наблюдает. Я вижу, как он наблюдает. Он не теряет надежды найтичеловека, который его так ненавидит. Но он все равно ничего не узнает. А я вкоторый раз вспоминаю древнее проклятье, появившееся перед царем вавилонскимВалтасаром. Много сотен лет назад надменный царь не поверил в пророчество.Надеюсь, что мне поверят больше. Я убежден, что смогу сказать все, что долженсказать. И сделать все, что должен сделать.

Наверно, Дронго пытается меня вычислить. Он уже понял, чтоменя нет среди литовцев и грузин. Но как меня найти — это для него загадка. Инадеюсь, что он ее не разрешит до самой Москвы.

Утром он привычно не спустился к завтраку. Когда онпобрился, принял душ и спустился вниз, было уже одиннадцать часов утра. Дронговзял с собой пистолет, положил его в карман куртки. На улице лил дождь, и он,выйдя из отеля, оглянулся по сторонам. Все участники группы, проживавшие в ихотеле, уже поехали на экскурсию в замок рыцарей Тевтонского ордена, центромкоторого когда-то был Мальборк. Современная Польша весьма интересна систорической точки зрения. Это одна из самых больших стран Европы по своейтерритории: ее западную часть — Штеттин, Бреслау, Данциг и многие другие городаи области — составляют исконно немецкие территории, когда-то отнятые у Германиипо решению стран-победительниц и под давлением Сталина.

Именно тогда эти города стали польскими: Бреслау сталВроцлавом, Данциг превратился в Гданьск и так далее. Именно под влияниемпобедившего Советского Союза западные границы Польши были перенесены далеко наЗапад. А восточные части соответственно присоединены к самому Союзу. Многие полякивспоминали отобранный Вильно, который в 1940 году был присоединен к Литве.Однако ни поляки, ни литовцы, чьи территории выросли за счет побед СоветскогоСоюза, об этом даже не вспоминали. Более того, привычный антисоветизм сменилсяоголтелой русофобией, когда в каждом русском с Востока видели если не врага, тонедоброжелателя. Это было тем более странно, что именно Советский Союз выступилгарантом сохранения новой Польши.

Однако в истории не все так просто. Забыв о послевоенномразделе, поляки хорошо помнили три раздела конца восемнадцатого века, когдацарская Россия получила контроль над большей частью Польши. Они хорошо помниликровавые подавления польских восстаний царскими войсками. Наконец, они всегдапомнили, как в сентябре тридцать девятого советские войска ударили им в спину,довершив разгром Польши. Они помнили и Советскую Армию, стоявшую на другомберегу Вислы и наблюдавшую, как немецкие войска расправлялись с польскимиповстанцами. Они помнили и долгие годы социалистического режима, который многиекатолики так и не признали. И наконец, поляки с ужасом узнали о Катынскойтрагедии. Счет мог быть длинным.