Нет. Даже не начинай. Такого попросту не может быть.

– Почему она должна попасть в беду? – спросил я, открыв дверь «Бентли» с водительской стороны и усевшись в салон. Я включил громкую связь и бросил телефон на центральную консоль. – Тебе что-то известно?

А если именно она изводила Белль?

Ей присущи все дискриминирующие параметры: мотив, затаенная обида, конечная цель.

Она знала, где я живу, а значит, знала, где живет Белль.

А любую информацию, какой ей не хватало, мог восполнить частный детектив.

Но неужели мать правда на такое способна?

– Мне ничего не известно, – ответила мама, тяжело дыша и пытаясь прикинуться оскорбленной. – Я так сказала только потому, что она, по твоим словам, стриптизерша. Они постоянно ввязываются в неприятности. Жизненный выбор многое говорит о человеке. А что? На что ты намекаешь?

– Что ты скрываешь? – парировал я.

– Я ничего не скрываю. Но я знаю тебя, а ты заботлив от природы. Я не хочу, чтобы ты от чего-то отказывался ради нее.

– Мне начинает казаться, что ты знаешь больше, чем говоришь.

– Ты становишься слишком подозрительным. Я за тебя беспокоюсь. Ты теряешь над собой контроль. Возвращение домой пойдет тебе на пользу. Подумай об этом, пожалуйста.

Ужин, как и ожидалось, проходил идеально.

Обстановка, комната, еда и женщина. Все безупречно. Луиза сидела напротив меня в своем роскошном номере, надев черное вечернее платье, идеально подходившее для этого случая.

Мы ужинали жареным лобстером с красным картофелем.

Застекленные створчатые двери балкона были открыты, впуская в номер весенний ветерок, приносящий с собой аромат цветов.

Это напомнило мне о Европе. О ленивых летних каникулах на южном берегу Франции.

О сыром мясе и таком вонючем сыре, что от его запаха слезились глаза. О загорелой коже и шато, в которых я блуждал.

И я осознал, что скучаю по дому.

Скучаю до боли.

– Знаешь, я пыталась тебя забыть. На какое-то время у меня даже получилось, – призналась Луиза, водя подушечкой пальца по кромке винного бокала. – Фредерик был невероятным человеком. Он научил меня вере – силе, которую, как мне казалось, я утратила навсегда. Я жила с этим ужасным чувством несостоятельности. В конце концов, выйти за тебя было главной целью моей жизни, но я каким-то образом умудрилась тебя отпугнуть.

– Лу, – простонал я, чувствуя себя отвратительно, потому что в каком-то смысле она по-прежнему именно это и делала. Пыталась меня завоевать.

– Нет, подожди. Я хочу закончить. – Она покачала головой. – После встречи с ним я целый год избавлялась от своих комплексов, снимала их слой за слоем, чтобы попытаться узнать, кто же я такая. Было трудно… и заняло много времени. Фредерик не знал, почему я стала такой. Почему мои раны никак не заживали. Но он был терпелив и добр ко мне.

Я разделил лобстера щипцами, ощущая сходство с мертвым животным. А еще сочувствие к Фредерику, который, похоже, был хорошим человеком и заслуживал лучшего.

А еще меня посетило странное прозрение. Фредерик обладал и способностью, и выдержкой, чтобы оставаться с Лу, когда она была для него неприступна. Так почему я не мог сделать то же самое для Эммабелль?

– Первое время, когда мы с ним сошлись, мне снилось, как ты возвращаешься, а я хвастаюсь перед тобой своими новыми отношениями. Своим безупречным мужчиной. Но спустя какое-то время я перестала о тебе думать. Его мне было достаточно. А вообще… – Она замолчала. – Не просто достаточно. Он был для меня всем. И мне было ужасно больно, когда я его потеряла. В тот момент я поняла, что, возможно, меня прокляли, – Луиза улыбнулась и подперла подбородок костяшками пальцев.

Я посмотрел ей в глаза и увидел в них печаль. Необъятную печаль. Вот мы собираемся обручиться, но все еще тоскуем по другим людям.

Разница лишь в том, что желанный мной человек еще жив.

А Луиза видела во мне замену. Утешительный приз.

– Не тебя одну травмировало случившееся, милая. Я тоже ужасно себя чувствовал из-за того, как поступил с тобой. Как бросил тебя на произвол судьбы. Я поклялся, что никогда не женюсь на другой. Как видишь, я сдержал это обещание, – сказал я, отодвигая лобстера. Аппетит окончательно пропал. – У меня никогда не было серьезных отношений. Все мои отношения, как молоко, имели срок годности меньше месяца. Я решил: раз испортил тебе жизнь, будет справедливо испортить ее и себе тоже.

Луиза потянулась через круглый стол и взяла меня за руки.

– Теперь у нас есть шанс, Дэвви. Давай наверстаем упущенное. Еще не поздно. Нам ничто не мешает.

Кое-что все же мешало.

– Я скоро стану отцом.

– Мы справимся вместе. Ты сказал, вы оформите совместную опеку? Я могу переехать сюда. Урсула хотела бы, чтобы ты вернулся домой, но я уверена, мы все равно получим ее благословение. Я могу помочь тебе растить ребенка. Мы можем завести своих детей. Я не питаю никакой враждебности к Эммабелль. Просто считаю, что она тебе не подходит. Я буду такой, какая тебе нужна, Дэвви. Ты это знаешь.

Она говорила правильные слова.

Делала правильные замечания.

– Ты должна будешь хорошо относиться к этому ребенку, – предупредил я с прохладцей в голосе. – Я хотел ребенка не меньше, чем хотела Эммабелль. У нас была договоренность.

– Я буду относиться к нему как к родному.

Луиза поднесла мою руку к губам и прильнула щекой к ладони.

– Обещаю. Ты же знаешь, что я всегда держу слово.

Сам не помню, как встал из-за стола, но в какой-то момент это случилось. Луиза тоже встала, прижавшись ко мне всем телом и касаясь губами моих губ.

Я провел ладонями по ее спине. Мы слились в поцелуе.

Белль не хотела меня, моя семья оказалась на грани банкротства, да и вообще, неужели так плохо иметь того, с кем можно состариться вместе? Того, кто будет рядом в трудную минуту?

Но в конечном счете мне все это не нравилось.

Ни поцелуи. Ни ее тело, властно прильнувшее к моему.

Я нисколько не возбудился, мой член отказывался счесть логическое обоснование союза с Луизой привлекательным.

Чем мягче он был, тем усерднее Луиза пыталась меня возбудить, целуя все сильнее, глубже, грубее. Обхватывала мой член через брюки, сжимая его и поворачивая голову то так, то сяк.

Желчь подступила к горлу.

Плохо дело.

Я отшагнул назад, чтобы все прекратить, выиграть время. Может, достать обручальное кольцо, которое принес с собой. Надеть его ей на палец.

Но, хоть убейте, не мог заставить себя вынуть его из