— Что ты хочешь знать?

Слегка стыдясь несвойственной ему сентиментальности, Закпопытался замаскировать ее шутливым тоном.

— Так как у меня не хватит денег, чтобы заплатить за все,что ты для меня сделал, может быть, я смогу откупиться слегка запоздалымсвадебным подарком? Чего бы тебе хотелось?

Прекрасно понимая боязнь друга показаться сентиментальным,Мэтт принял предложенный ему шутливый тон. Сделав небольшой глоток виски, онзадумчиво нахмурил лоб, как бы всерьез размышляя над заданным вопросом.

— Учитывая грандиозные масштабы оказанных тебе услуг, япришел к выводу, что симпатичный островок в Эгейском море будет в самый раз.

— Но у тебя уже есть один остров в Эгейском море!

— Да? Надо же, а я совсем забыл. Ну что ж, в таком случаемне придется посоветоваться с Мередит.

От Зака не укрылось, как смягчилось выражение лица друга приупоминании имени его жены. Как будто прочитав его мысли, Мэтт сделал еще глотоквиски и сказал:

— Она очень хочет познакомиться с тобой.

— А как мне хочется с ней познакомиться! — воскликнул Зак ис улыбкой добавил:

— Сидя в тюрьме, я следил за всеми перипетиями твоегоповторного ухаживания за собственной женой. Благо это было несложно — об этомписали все газеты. — Зак немного помолчал и продолжал уже серьезно:

— Честно говоря, я был немного удивлен. Ты ведь никогда нерассказывал мне, что был женат пятнадцать лет назад.

— Это долгая история. И я обязательно расскажу тебе ту еечасть, которая не попала в газеты, но как-нибудь в другой раз. Как только тынемного обустроишься в Пасифик Пэлисэйдс, я возьму Мередит, Мариссу и мыприедем к тебе погостить на несколько дней.

— Как насчет того, чтобы приехать ко мне недель через шесть?За это время я вполне успею все подготовить и устрою прием. — Зак ненадолгозадумался, после чего снова обратился к Мэтту:

— Может быть, двадцать второго мая? У тебя на этот деньничего не запланировано?

— Шесть недель? Да ты с ума сошел! Что можно успеть закаких-то шесть недель?

Вместо ответа Зак кивнул в сторону телефона и сухо сказал:

— Полюбуйся. Это все «срочные» сообщения, которыетелефонисты сочли своим долгом мне передать, несмотря на то, что они, как я ипросил, говорили всем, что я не останавливался в этой гостинице.

Мэтт быстро просмотрел толстую пачку бумажек. В числезвонивших были руководители четырех крупнейших студий Голливуда, нескольконезависимых продюсеров и бывший импрессарио Зака. Последний звонил дважды. Мэттневесело улыбнулся:

— И во всех одно и то же: «Добро пожаловать домой. Мы всегдазнали, что ты на самом деле невиновен, и теперь у нас есть предложение, откоторого просто невозможно отказаться».

— Какое удивительное постоянство, правда? — спросил Зак, нов его голосе не было ни злости, ни враждебности. — Забавно, но я что-то неприпомню, чтобы кто-нибудь из них писал мне подобные любовные записки, когда ясидел в тюрьме. А теперь они обзванивают все гостиницы в городе и на всякийслучай везде оставляют сообщения.

Мэтт улыбнулся, но почти сразу же посерьезнел. Одна мысль недавала ему покоя с той самой минуты, как Зак вышел из тюрьмы.

— Скажи, что ты собираешься предпринять в связи с ДжулиейМэтисон? Ведь если она подаст в суд…

Улыбка угасла на лице Зака, а глаза превратились в двеколючие льдинки.

— Никогда не упоминай при мне этого имени, — резко перебилон Мэтта. — Слышишь, никогда!

Мэтт был неприятно поражен тоном друга, но не сталакцентировать на этом внимание. В тот вечер, вернувшись в свой коттедж, онпозвонил Мередит, сказал, что завтра утром вылетает домой, и вкратце изложилпоследние новости.

— Заку продолжают поступать предложения практически от всехстудий Голливуда. А через шесть недель он собирается устроить прием.Приблизительно двадцать второго мая.

— А как насчет Джулии Мэтисон? — осторожно спросила Мередит,зная, какие чувства вызывает это имя у ее мужа.

— Ее нет в числе приглашенных, — съязвил Мэтт и уже мягчедобавил:

— Я знаю, ты считаешь, что я несправедлив к ней. Но ты дажене можешь себе представить, что происходит с Заком при одном только упоминанииее имени. Мередит упрямо продолжала настаивать на своем:

— Хотя бы кто-нибудь из вас задумался о том, что оначувствует сейчас, после того как узнала, что он не совершал всех этих убийств?

— Наверное, разочарование. Ведь ее имидж героини серьезнопострадал.

— Мэтт, что бы ты там себе ни думал, она любила его! Я этоточно знаю. Поверь.

— Дорогая, мы с тобой неоднократно обсуждали эту тему. Крометого, все наши обсуждения совершенно бесплодны. Зак ненавидит ее, и это отнюдьне временное явление. Я буду дома утром. Как Марисса?

— Она скучает по тебе.

— А Мариссина мама?

— Скучает по тебе еще больше.

— Мистер Бенедикт! Можно сфотографировать вас с миссКоупленд?

Репортерша «Лос-Анджелес дейли ньюс» изо всех сил стараласьперекричать музыку и гул голосов пятисот с лишним гостей, приглашенных нароскошный прием, который Зак устраивал в своем калифорнийском доме. Судя повсему, ей это не удалось, потому что заданный вопрос остался без ответа. Нималоне смущенная этим обстоятельством, она подмигнула коллегам и направилась кодному из пятидесяти официантов. Одетые в смокинги, безупречно вышколенные, ониобносили выпивкой и закусками гостей, не добравшихся до гигантского белогошатра, где стояли столы, уставленные омарами, икрой и другими деликатесами.Многие из присутствующих, иные прямо в вечерних платьях, обосновались в огромном,окруженном римскими колоннами бассейне. Отовсюду доносились смех и оживленныеголоса.

— Вы только посмотрите! А ведь не прошло и шести недель стех пор, как он вернулся, — восхищенно воскликнула репортерша, взяв с подносашампанское «Дом Периньон». — Зато теперь все акулы кинобизнеса заглядывают емув рот и умирают от счастья, что удостоились чести быть приглашенными на этотприем. — Сделав глоток, она немного помолчала и, просто из желания поддержатьразговор, сообщила то, что уже было хорошо известно ее коллегам:

— Пресс-секретарь Бенедикта сказала, что Парамаунт и Фокеодновременно предложили ему двадцать миллионов и возможность выбирать любойсценарий по своему усмотрению.