— Ему очень идет смокинг, — наконец выдавила она из себя,стараясь казаться как можно более безразличной. — Правда?

— Не знаю, — рассеянно ответил Пол, встревоженно вглядываясьв сильно побледневшее лицо Джулии, которое и без того никогда не отличалосьособым румянцем.

— Покажи мне мужчину, которому бы не шел смокинг, — поспешновставила Кэтрин. — Даже Джек Николсон смотрится в нем вполне прилично.

Неуклюжая попытка Кэтрин унизить Зака рассмешила Джулию. Темболее что она действительно ничего, абсолютно ничего не чувствовала. Дажетогда, когда чей-то жизнерадостный голос прокричал:

— Эй, Диана! Как насчет того, чтобы поцеловать нашегоблудного сына в связи с его возвращением домой?

Не моргнув, она наблюдала за тем, как Зак охотно выполнилэту шутливую просьбу и обнял Диану, которая тотчас же начала целовать его сотнюдь не шутливым пылом под всеобщие аплодисменты и возгласы одобрения. Нокогда после продолжительного поцелуя Зак наклонился и начал что-то нежношептать Диане, при этом легонько пощипывая ее за ухо, Джулия не выдержала. Этоттакой знакомый, родной жест пробил брешь в ее эмоциональной броне. «Ублюдок», —гневно подумала она и тут же подавила в себе подступающую обиду. Нет, она недолжна злиться на него за то, что он счастлив, а она… Ее душа была мертва. И онавыбрала свой путь — путь, на котором не было места чувствам.

Закончив короткое интервью, Зак удалился в сопровожденииДианы. Однако репортаж продолжался.

— Ходят слухи, — с заговорщической улыбкой сообщила АмандаБлейксли, — что брак между Захарием Бенедиктом и его давнишней подругой ДианойКоупленд — всего лишь вопрос времени.

— Как замечательно, правда? — прокомментировала Джулия,широко и безмятежно улыбнувшись. — А вот и наш обед.

Полчаса спустя Джулия и Кэтрин решили ненадолго отлучиться,чтобы «припудрить носик». Все это время Джулия продолжала неестественно широкоулыбаться и оживленно разговаривать. Проводив взглядом хрупкую фигурку. Полповернулся к Теду и озабоченно спросил:

— Тебе не кажется, что в последнее время она сильно похудела?

— Еще как кажется. От нее осталась половина, — согласилсяТед и с горькой иронией добавил:

— Правда, она много смеется. Может быть, от этого?

— У нее очень сильная воля.

— Угу.

— Ив последнее время она очень много работает и занимается сдетьми. Может быть, это хороший признак?

—  — Это признак только одного, — сердито отпарировал Тед. —Работа помогает ей хоть немного забыться.

— Почему ты в этом так уверен?

— Хотя бы потому, что от меня не укрылось и еще кое-что.Дело в том, что когда Джулия нервничает, то ею овладевает непреодолимаяпотребность прибирать, переделывать и переставлять все вокруг. За последниешесть недель она не только вела уроки в школе, проводила футбольные тренировкии частные занятия, работала во всевозможных церковных и общественных комитетах,а также занималась подготовкой двухсотлетия Китона. Кроме этого, она переклеилаобои во всех комнатах, сделала полную перестановку во всех шкафах, шкафчиках иящиках, а затем, когда в доме просто не осталось ни единого уголка, неохваченного ее бурной деятельностью, она перекрасила гараж. Дважды. Сейчас жеона, по-моему, занимается тем, что расставляет все припасы в кладовке валфавитном порядке.

Несмотря на всю серьезность ситуации, последнее замечаниеТеда заставило Пола поперхнуться от смеха.

— Что?

— То, что я сказал, — в отличие от Пола Тед не улыбался.Очевидно, происходящее совсем не казалось ему смешным. — Она на грани срыва,который может произойти в любую секунду. А теперь я хочу задать тебе одинвопрос. — С этими словами он наклонился к Полу и заговорил, отчетливо произносякаждое слово. — Мы с тобой втянули ее в этот кошмар. Мы давили на нее до техпор, пока она сама не поверила в то, что Бенедикт виновен. Ты потащил ее вМехико, как жертву на заклание, а я не сделал ничего, чтобы этому помешать. Мыс тобой — основные виновники того, что Джулия сейчас находится в такомсостоянии. Я не отрицаю своей вины. А ты?

Отодвинув в сторону тарелку. Пол серьезно посмотрел на Теда.

— Я тоже.

— В таком случае, почему бы нам не предпринять хоть что-нибудь,чтобы помочь ей вернуться к нормальной жизни?

Пол кивнул.

— Давай поговорим об этом сегодня вечером, после того, как япровожу Джулию домой.

Пол не мог заночевать у Джулии, не вызвав при этом новуюбурю в море местных сплетен, и поэтому в свои субботне-воскресные приезды понастойчивой просьбе Теда и Кэтрин он стал останавливаться у них.

Проводив Джулию домой, он вернулся, открыл незапертую дверьи прошел в гостиную, в которой его уже ждал Тед.

— Пора поставить точку в этой истории с Бенедиктом, —решительно сказал Тед, после того как Пол сел напротив него. — Будь на то мояволя, то я бы вообще запретил произносить имя этого мерзавца вслух, но Кэтринсчитает, что если Джулия хотя бы формально не помирится с ним, чувство виныбудет ее преследовать всю жизнь. А это имеет самое непосредственное отношениене только к ней, но и к тебе, если ты понимаешь, что я имею в виду. Конечно, вслучае, если я не заблуждаюсь насчет тех чувств, которые ты испытываешь к моейсестре.

Такая откровенность и прямота неприятно поразили Пола, ноколебался он недолго, и заговорив, был очень краток:

— Я люблю ее.

— Кэтрин это поняла уже давно. Но она также понимает и то,что Джулия сейчас испытывает почти невыносимые угрызения совести. Хотя, еслихочешь знать мое мнение, если кто и должен их испытывать, то этот мерзавецБенедикт. Единственное, в чем провинилась моя сестра, так только в том, чтопредложила подвезти совершенно незнакомого человека в благодарность за то, чтоон якобы заменил ей колесо. А теперь двести миллионов человек, посмотревшихвидеозапись его ареста в Мехико, обвиняют Джулию во всех грехах, в том числе ив избиении, которое устроили эти мексиканские кретины. Те же самые люди, чтоеще пару месяцев назад восторгались ее мужеством, теперь считают еенизкопробной шлюхой и интриганкой, из-за которой пострадал совершенно невинныйчеловек. Слава Богу, что хоть те, кто хорошо знает Джулию, не разделяют этогомнения. Правда, Китон — не самый большой город в Штатах, но даже несколькотысяч его жителей — это уже кое-что. А чего стоят хотя бы эти постоянные наездыжурналистов, которые продолжают охотиться за ней как стая стервятников.

Из спальни, в халате и шлепанцах, вышла Кэтрин, и порешительному выражению лица сразу было понятно, что отстранить ее от участия вразговоре не удастся. Примостившись рядом с мужем, она тотчас же заговорила отом, что считала наиболее важным: