Это была необычная, но закономерная и естественная картина. Сознание германцев этого времени было еще не столь развито, чтобы думать об образовании самостоятельных государств. Они продолжали жить в форме племенных союзов, и их вполне устраивало такое положение дел: римская власть не вторгалась в вопросы внутренней организации их быта, не претендовала на древние германские правовые и общественные традиции и даже предоставляла целый ряд прав. Если варвар вдруг оказывался вне мест своего нового проживания, он не чувствовал себя в чем-либо обделенным по сравнению с остальными подданными Римского государства.

Помимо этого, они были очарованы римской культурой и теми благами, которые она им предоставляла. Взамен требовалось совсем немногое: варвары были обязаны защищать территории, на которых они расселились, поставлять в римскую армию волонтеров и соблюдать правила соглашения, по которым им дозволялось жить на римской земле. Вопрос о получении политических прав был безынтересен для них, поскольку весь круг их интересов был полностью и целиком сосредоточен на внутриплеменных проблемах.

Уже не отдельные группы пленных варваров, а целые племена – пока еще с согласия императоров – становились подданными Рима: при императоре Галерии (305—311) на правый берег Дуная переселилось целое племя карпов, св. Константин Великий выделил Паннонию для размещения сарматского племени язигов, а более 300 тысяч готов расселились во Фракии. Вместе с готами право жительства в Паннонии получили также германцы вандальского племени, первоначально жившие на берегах реки Вислы. При императоре Юлиане Отступнике франки окончательно завоевали Галлию и получили от императора официальное разрешение на владение этими землями.

Хотя свободные варвары и считались к тому времени почти полноправными гражданами, законом их браки с римлянами были строжайше запрещены, а мерой наказания за это являлась смертная казнь. Нередко полагают, что это была роковая ошибка – варвары вынужденно «варились в собственном котле», не имея возможности ассимилироваться с римскими гражданами. Но, с другой стороны, численное превосходство германцев было уже таким, что при разрешении смешанных браков они легко поглотили бы самих носителей имперской культуры.

Новое положение дел еще более наглядно сказалось на формировании римской армии. Еще и ранее пленных варваров, сдававшихся без боя, именовали «dedititii» – «рабами Империи», иногда вербовали в войска – первому эта мысль пришла в голову императору Пробу (276—282). Он набрал первый отряд численностью 600 человек, а его преемники сделали такую практику постоянной. Римская армия переставала быть армией патриотов и становилась варварской армией, хотя и хранившей римские традиции и порядки. Сами не желая того, римляне открыли доступ варварам к политической сфере. Становясь начальниками военных отрядов, играя с каждым годом все более заметную роль в деле обеспечения безопасности римских границ от новых толп варваров, германцы начинают участвовать в таких важнейших вопросах, как выборы императора.

Впрочем, объективности ради следует сказать, что сама природа имперской идеи, имперская форма, в которую облачилось Римское государство, а также обстоятельства времени и места и не предполагали какой-либо иной альтернативы. Рим стал настоящим «плавильным котлом», самим Провидением предуготовленный принять в себя миллионы варваров, чтобы привести вчерашних язычников к Христу и привить им цивилизационные навыки. И не случайно многие Отцы и Учители Церкви восторженно восклицали: «Чтобы по Его невыразимой милости воздействие разлилось по всему миру, предуготовил божественным Провидением Римскую империю». И впоследствии в молитве за царей звучат те же идеи: «Бог, Кто приуготовил Римскую империю ради проповеди Евангелия вечного Царя, Ты подай слугам Твоим, нашим государям, небесное оружие, чтобы мир Церквей не возмущался никакой бурей»[450].

В отличие от старых республиканских времен христианская Римская империя постепенно изменяла свое отношение к варварам. Стараясь примирить свою веру с фактом культурной отсталости варварских народов, византийцы начали называть их «полуварварами», распространяя этот термин и на тех римлян, которые забыли цивилизованные привычки и культурно опустились[451].

Неизвестно, насколько долго продолжалась бы эта ситуация на границах Римской империи, но в IV в. она вновь резко обострилась. Гунны – союз тюркских племен, извечно кочевавших по берегам Каспийского моря, внезапно пришли в движение направлением на Запад, сметая все на своем пути. Первыми их удар ощутили на себе аланы, которые на время после этого просто перестали существовать. Затем интервенции подверглись готы, вынужденные, спасаясь, постепенно уходить на Юго-запад, тревожа попадавшиеся на их пути германские народы и создавая серьезную опасность Римской империи. На их плечах висели гунны, которым достанется сомнительная слава разрушителей Рима – об этом мы расскажем подробнее в другой части. Вместе с готами в глубь Империи уходили искать спасения – и одновременно грабить – вандалы, соединившиеся к тому времени с аланами, гепидами и свевами в один временный союз. Они захватили Галлию, затем, под давлением гуннов, двинулись в Испанию и, перебравшись через Гибралтар, растеклись по Северной Африке[452].

Но это печальное событие также произойдет еще нескоро, а в описываемый нами период из всех бродивших по границам Империи варваров наибольшую опасность представляли собой готы. Не обладая первоначально возможностью захватить земли западных германцев, они медленно подходили к берегам Черного моря, поскольку территория обитания – лесистая и болотистая – не давала возможности прокормить все увеличивающееся по численности готское племя. Около 230 г. готы, осевшие на северном побережье Черного моря, разделились на две группы: вестготов и остготов. Над первыми властвовал род Балтов, над второй группой – род Амалов. Там готы проживали какое-то время, занимаясь главным образом разбоем и грабежами.

В 249 г. они неожиданно напали на Фракию и захватили Филиппополь. Император Деций (249—251) не смог препятствовать готскому вторжению, хотя они находились на северных границах Дуная. Но когда готы начали отступление, он решил догнать отяжеленных добычей варваров и разгромить. Увы, сражение обернулось страшным разгромом римских войск, сам император погиб в бою. От безысходности его сын Галл (251—253) дал готам уйти восвояси, заслужив упреки в бездарности и предательстве интересов Римского государства. Однако успехи невольно сослужили готам дурную службу: разоряя все на своем пути, они в конце концов оказывались в зоне выжженной земли, вынуждаясь все далее и далее вторгаться на территорию Империи, отрываясь от своих естественных мест обитания. И уже в 253 г. они потерпели поражение от военачальника Эмилиана (253), которого войско немедленно провозгласило новым Римским императором[453].