— Ни пуха, — пожелал Михаил и, взяв под локоть Ибрагима, двинулся к выходу.

— К черту, — рассеянно откликнулся Дорогин, направляясь через гостиную к балконной двери.

— Эй, а вы куда? — осведомился осмелевший хозяин. — Выход там!

— Сядьте на диван, — возясь с защелками, сказал ему Сергей, — смотрите телевизор. Хотя нет, погодите. Сначала закройте за мной дверь, а то будет сквозняк. Простынете, а потом предъявите нашему ведомству иск о возмещении вреда здоровью.

— А вы?..

— А у меня дела. — Дорогин открыл дверь, и в комнату, взметнув занавески, ворвался порыв холодного ветра пополам со снегом. — Извините за беспокойство. Всего хорошего.

Хозяин в ответ смог лишь кивнуть головой. Дорогин вышел в лоджию и услышал, как сзади с негромким стуком закрылась дверь. Привязывая к перилам конец буксировочного троса, он оглянулся через плечо и увидел, что хозяин стоит у окна и, отодвинув занавеску, наблюдает за его действиями. Сергей не стал его отгонять, поскольку это не имело значения, но между делом подумал, что не далее как завтра утром, а может быть, уже и сегодня по городу пойдет гулять очередная легенда, в которой будут фигурировать десятки затянутых в черные пуленепробиваемые костюмы спецназовцев, тысячи расстрелянных патронов и горы окровавленных трупов.

Он обвязал второй конец троса вокруг талии, затянув его мудреным узлом, который можно было освободить одним точно рассчитанным рывком, и посмотрел вниз. С высоты десятого этажа оставленный во дворе микроавтобус выглядел совсем крошечным, не больше спичечного коробка, и Сергею не сразу удалось отыскать его взглядом.

Потом он перегнулся через перила и взглянул на окна квартиры, в которой, если верить Ибрагиму, держали Анюту Шахову. Все они выходили на одну сторону, что было очень удобно. Окно кухни было темным; на перила лоджии падал яркий свет, а окно спальни сияло приглушенно и мягко, как будто внутри горел ночник или свеча.

Сергей напоследок подергал узлы, проверяя их на прочность, и перебросил ногу через перила, привычно игнорируя вкрадчивый шепот тридцатиметровой пропасти, которая манила к себе, суля секунды стремительного полета, после которых наступят вечный покой и ничем не нарушаемая тишина.

Он еще раз обернулся, преодолел желание показать хозяину квартиры язык или помахать на прощание рукой, перебросил через перила вторую ногу и начал осторожно спускаться вниз, понемногу вытравливая трос.

Сидевший в припаркованной неподалеку от микроавтобуса машине капитан Порошин толкнул локтем напарника и указал ему на темную фигуру, которая, перевалив через перила лоджии на десятом этаже, начала неторопливо, как без определенной цели спускаться вниз.

— Обалдеть можно, — сказал напарник, беря наизготовку цифровую камеру с мощным телескопическим объективом и устанавливая на ней режим ночной съемки. — И откуда у людей столько энергии? И ведь не боится же ни хрена! А у меня от одного взгляда на него мурашки по всему телу и ноги, как ватные…

— Снимай, — прервал его излияния Порошин и поднес к уху мобильный телефон. — Алло, Старый, это Снег. Они продолжают фестиваль. Мы сейчас в Марьино, и один из них — отсюда не видно, кто именно, — в данный момент спускается по веревке с десятого этажа… Откуда я знаю, на какой?! Полагаю, что не на первый… Есть наблюдать. Наблюдать, — ворчливо повторил он, прервав соединение. — Можно подумать, я только о том и мечтаю, чтобы принять участие в танцах. Да я туда ни за какие коврижки не полезу!

— Ты смотри, что делает, — перебил его напарник, непрерывно щелкая затвором фотоаппарата. — Нет, ты погляди только, что он творит!

Порошин снова посмотрел наверх.

— Мама дорогая, — сказал он негромко и схватился обеими руками за голову. — Они что, кино снимать решили?

Дорогин был уже почти на месте, когда услышал, как в лоджии на девятом этаже с шумом распахнулась дверь. Он быстро поджал ноги и подтянулся на руках, опасаясь, что сделал это слишком поздно. Бывает же такое невезение!

Сквозь открытую дверь слышался голос все того же эстрадного комика, который отпускал все те же плоские остроты, сопровождаемые взрывами записанного на пленку хохота. У Дорогина к нему было сложное отношение. Однажды популярный комик явился в агентство с просьбой отыскать угнанную машину. Обратиться в милицию он не захотел — потому, видимо, что машина принадлежала его молоденькой любовнице, о которой еще не успела проведать жена. Машину нашли, после чего популярный комик попытался уклониться от оплаты оказанных ему услуг. Он дошел до того, что обвинил сотрудников «Ольги» в тесном сотрудничестве с автомобильными ворами, и расплатиться его удалось заставить, только пригрозив судом, во время которого его юной пассии пришлось бы выступить в качестве свидетеля. Артист пошел на попятную и даже пытался убедить Дорогина, что это была шутка. «Не самая удачная», — заметил присутствовавший при разговоре заместитель Сергея. Дорогин промолчал, но мысленно с ним не согласился: по его мнению, это была как раз далеко не самая плоская из отпускаемых популярным комиком острот.

— Э, ребенок! — пренебрежительно произнес, перекрывая бормотание телевизора, грубый мужской голос с сильным кавказским акцентом. — Ребенок, здоровье… Думай, что говоришь! Скоро этому ребенку здоровье совсем не понадобится!

— Дверь закрой, Ваха, сквозит, — ответили ему из глубины квартиры, и Дорогин услышал, как внизу стукнула дверь лоджии.

Чиркнула зажигалка, потянуло дымком, и в поле его зрения появились две обнаженные по локоть, густо заросшие черным волосом руки, одна из которых держала дымящуюся сигарету. Вслед за руками над перилами лоджии возникла черноволосая голова с проклюнувшейся на темечке коричневой плешью. Голова выпустила густую струю дыма, а потом перевесилась через перила, смачно плюнула вниз и с интересом проследила за полетом шарика слюны.

— Эй, — негромко позвал Дорогин.

— Э? Что такое?..

Человек в лоджии повернулся спиной к перилам, навалился на них поясницей и сильно откинулся назад, запрокинув кверху почти до самых глаз заросшее густой жесткой щетиной лицо. Дорогин резко выпрямил ноги, с силой ударив ими в это лицо. Ваха коротко вякнул и кувыркнулся через перила. Как в замедленной съемке, Сергей увидел блеснувший в вырезе рубашки золотой медальон и торчащий у кавказца за поясом пистолет. Потом в воздухе мелькнули обутые в домашние тапочки ноги; одна тапочка сорвалась и по пологой траектории улетела в темноту. В следующий миг небритый Ваха отправился следом за своим плевком, двигаясь с ускорением в девять и восемь десятых метра в секунду в квадрате, и вскоре донесшийся снизу глухой стук возвестил о том, что он достиг конечной точки маршрута.

На всякий случай выждав несколько секунд и убедившись, что превращение Вахи в физическое тело осталось незамеченным его приятелями, Сергей закончил спуск и без проблем перебрался в лоджию. Окно ярко освещенной гостиной было закрыто полупрозрачной тюлевой занавеской, которая даже снаружи выглядела серо-желтой от осевших на ней никотиновых смол, пыли и бог весть какой еще дряни. Одним движением освободившись от веревки, Дорогин скользнул вперед и, присев, прильнул к жестяному карнизу, поверх нижнего края оконной рамы озирая театр предстоящих военных действий.