Прицел остановился на Нико.

Улыбка жестоко прорезала лицо Кинриг.

— А может, я просто сразу убью лишнего, чтобы показать, как серьезно настроена.

— Стой! — Слово вырвалось у Асалы раньше, чем она решила заговорить. Она пыталась упорядочить мысли, спланировать спасение — но как, когда ставки для Кинриг настолько высоки, что больше ее ничего не заботит? — Ты же знаешь, что отец Нико — президент Экрем, — убеждала она. — Хайямский флот уже на подходе. Если убьешь их, тебе не с чем будет торговаться…

Кинриг сделала шаг к Нико, замахнулась и ударила по лицу рукояткой. Нико вскрикнули и упали, ударившись подбородком о землю. Кинриг присела и уперла ствол им в висок.

— Это новый мир, агент Асала, — сказала она спокойно. — Мир, где Хайям скоро потеряет значение. Я прошу только один раз. Отведите. Меня. К кораблям.

Подняв руки, Асала медленно встала на ноги.

Она не готова к таким решениям. У Узочи будет эта технология или у Кинриг — какая, на хрен, разница? Они обе бросят девяносто процентов солнечной системы умирать. Ее просили выбрать между двумя геноцидами — здесь любое решение было моральной иллюзией.

И она не собиралась жертвовать ради нее жизнями.

Нико всхлипнули.

— Пожалуйста, — прошептала рядом Сорайя, и Асала понимала, что она имеет в виду.

***

Нико старались не отставать, смаргивая слезы, кровь и пыль, пока их распухшее лицо обжигал холод. Солдаты ревностно выполняли приказ — не спускать с избранного заложника Кинриг глаз и прицелов, — и извивающиеся, кнутоподобные манипуляторы боевых ИИ тоже как будто следили за Нико, как оголодавшие. Казалось, со всех сторон нависла сама смерть — хищно наблюдала, ждала, когда Нико оступится или не так вздохнет, это нарушало их концентрацию каждый раз, как они пытались сформировать связную мысль.

А может, это из-за травмы головы. Когда их ударила Кинриг, они не потеряли сознание, но голову ломило так, что боль отзывалась в зубах и глазах — даже хуже, чем в Ши-Шэне. Мир тоже помутнел, словно Нико смотрели на все через замерзшее стекло или словно это был какой-то бессвязный сон.

Не сон. Кошмар.

В сбоившем разуме Нико, словно заевший ролик, снова и снова проигрывалась угроза генерала Кинриг. Она подняла оружие, и их взгляд был прикован к ее лицу, к высеченной на нем беспощадной жестокости, — а они видели только сраный ванильный профитроль с «Альтаира», когда Кинриг рассказывала о своем внуке, и в голове было только: «А теперь она меня пристрелит, пристрелит без малейших колебаний».

Но не пристрелила. Потому что заговорила Асала и умножила кошмар тысячекратно.

Не поведя и бровью, Асала холодно согласилась отвести генерала Кинриг в пещеры, где Узочи строила свои корабли. Причем согласилась искренне, насколько могли судить Нико. Сперва Нико даже не поняли, что происходит, а когда до них наконец дошло, они еще цеплялись за надежду, что Асале всегда хорошо давались махинации. Но, когда она показала в правильную сторону и точно ответила, за сколько туда можно добраться на машине, все надежды Нико окаменели и рассыпались.

Тогда солдаты Кинриг взяли их за шкирку, не снимая наручники, которые на них застегнула Асала, — Нико не сомневались, что бойцы посмеиваются на этот счет, — и точно так же связали руки ладонь к ладони и Асале, и Сорайе, чтобы увести к транспорту.

Асала ведет Кинриг к Узочи. Сдает корабли. Кротовые норы. Выход.

Все, что хотела генерал. И все из-за Нико.

Нико никогда не чувствовали себя такими беспомощными. Такими запутавшимися. Они всего-то хотели помочь, поступить правильно… Они хоть когда-то знали, что такое «правильно»? Они чувствовали угрызения совести, хотя, когда попытались прорваться через гул и туман в голове и подумать, логически и этически, то не смогли найти конкретный момент, в который все пошло не так.

Не считая того момента с Асалой. С какой болью она смотрела на Нико…

Они пытались объяснить себе, что у них не было выбора. Что на каждом шагу они принимали правильное решение, на пользу дела. А потом снова вспоминались глаза Асалы, и вся логика извращалась, боль страшно и едко пронзала их целиком, от раскалывающейся головы до заплетающихся ног, Нико уже не знали, какое решение считать правильным.

Теперь все, кроме Гань-Дэ, могут погибнуть — и только потому, что Асала не смогла обречь Нико на казнь от рук Кинриг. Генерал поймает или убьет Узочи, захватит кубы, вырежет Хафиза и Орден, если они встанут на ее пути, а потом заберет свой народ — и только его — в кротовую нору, к будущему, к новым поколениям. Гань-Дэ всегда был только для ганьдэсцев — свою планету Кинриг ставит превыше всего.

Неужели Асала правда это сделала? Пожертвовала внуками Гипатии, потому что не могла видеть, как Нико стреляют в голову? Нико, которые совершили благонамеренное предательство и ненароком пытались ее убить? «Я этого не стою».

В голове Нико с ужасающей мощью развернулась идея: ведь они могли изменить это будущее. Изменить, просто перестав быть обузой.

Отказавшись от защиты или жалости.

Совершив жертву, а не требуя ее от других.

План захватил разум с неописуемой смесью страха и праведности. Нико словно заглянули в черную дыру. На мгновение забыли о боли в голове и запястьях, пылая от осознания, что впервые видит однозначно верный путь.

Солдаты Кинриг загнали их в какой-то гусеничный боевой транспорт — первый в колонне танков, куда больше размером, чем те машины, что ИИ взорвали во время засады. Внутри было затхло и душно, и сухо, как в пустыне, но хотя бы не терзал холод.

Нико придется напасть на саму Кинриг. Они поглядывали на солдат и копались в воспоминаниях о курсе подготовки, пытаясь опознать оружие у них в руках, — зная наверняка лишь одно: только личное оружие генерала может убить с первого выстрела. У нее какая-то модель обжигающего оружия, если Нико не ошибались, — оно крайне болезненно пожирало плоть и было эффективно даже при касательном ранении.

Об этом они старались не задумываться.

До Нико доплыли голоса — Сорайя говорила с Асалой. Казалось, будто она твердит «пожалуйста».

Нико ответит на просьбу.

Кинриг сидела впереди, ближе к Асале и Сорайе. На Нико она больше не обращала внимания, поручив их солдатам. Нико слегка сдвинулись, чтобы на пути ничего не мешалось. Мускулы стали ватными, во рту пересохло. Вот и все. Вот и — о боги, сейчас они умрет, узнает ли об этом их отец или…

«Не думай. Просто делай».

Нико уперлись одной ногой в скамью, на которой сидели, прерывисто вдохнули и швырнули себя вперед. Из горла вырвался боевой клич. Перед глазами стоял силуэт Кинриг — резкий, как клинок, с короткими белыми волосами, — развернувшийся невозможно быстро, вскинувший оружие. Теперь Нико не смогли бы остановиться, даже если бы захотели. Все поле зрения заполнило дуло — бездонная пропасть, — а потом мир ярко вспыхнул и ударил в спину. По груди и плечу разлилась боль, и они всё кричали, всё кричали и не могли остановиться.