– Может, я подожду тебя за трибуной?

Повернувшись к сидящему рядом Шереху, мужчина устало воззрился на него.

– Посиди уж рядом, – проскрипел старый консер. – Ты в своё время стольких на плаху перетаскал, что тебе от одной этой казни?

– Я к тебе вообще-то по делу.

– Ты всегда по делу. Нет бы просто ради дружеской посиделки к старому другу заглянул.

Шидай скептически осмотрел оборотня. Выглядел тот действительно старым. Глубокие морщины бороздили лицо, некогда серебристые волосы стали светлыми, как у луня, а красивые изящные руки сморщились, пальцы стали узловатыми. Но всё же стариком старого консера назвать могли немногие. Для своего весьма почтенного возраста он выглядел весьма и весьма бодро. Жёлтые глаза хоть и выцвели, но блестели по-прежнему слегка насмешливо и с молодецкой зоркостью подмечали все детали. А узловатые пальцы не дрожали, и движения Шереха всё так же были точными и уверенными, разве только не такими сильными, как раньше.

– Я хотел поговорить о Ранхаше. Но не здесь!

– Ну прости, – ничуть не раскаиваясь, протянул Шерех, – приглашение хайнеса отклонить не так-то просто. Невежливо. Придётся досидеть до конца.

– В твоём возрасте и с твоими заслугами всё будет вежливо, – недовольно процедил Шидай, но голос понизил и украдкой посмотрел на сидящего неподалёку хайнеса.

Тот с холодным величием рассматривал снующую внизу толпу и слушал своего первого советника. Шидай с изумлением отметил новую причёску повелителя. Ранее тот щеголял с длиннющей белоснежной косой, теперь же его голову украшал ёжик длиной не более половины вершка[1]. Неужто история, что какая-то девица спалила его шевелюру, всё же правда? Да нет, с их хайнесом такое вряд ли могло произойти.

По другую сторону от хайнеса сидел, невероятно гордый оказанной честью, сарен[2] Триий Бодый. Заметив, на кого смотрит Шидай, Шерех пояснил:

– Его оборотни участвовали в облаве и смогли отловить всех до единого главарей банды. Хайнес наградил его за это возможностью один раз попросить об исполнении любой услуги.

– Да? Здорово же они его достали!

– Пощекотали нервы повелителю, – Шерех улыбнулся, и вокруг его глаз собрались лучики морщинок. – Слышал, что они почти захватили Дрею и едва ли не провозгласили город свободным от власти хайнеса? Это, естественно, заставило того понервничать. О, едут.

Толпа завопила, и Шидай, обернувшись, увидел телегу, выезжающую на площадь. На неё была водружена клетка с пятью мужчинами. Все грязные, оборванные, заросшие и избитые, но не сломленные. Нагло ухмыляясь в ответ на возмущение толпы, оборотни плевались через решётку и показывали неприличные жесты в сторону хайнеса. Равнодушие сохранил только один из разбойников. Прикрыв глаза и прислонившись спиной к решётке, он, казалось, спал.

До слуха лекаря донеслись брезгливые вздохи, и он, опустив глаза, увидел несколько высокородных женщин, с возмущением обсуждающих неприличное поведение привезённых на казнь.

– Никогда не мог этого понять.

Шерех проследил за его взглядом.

– Что благородного и возвышенного в таком зрелище, что высшее общество и женщины считают себя обязанными присутствовать здесь? – продолжал шипеть Шидай.

– Скука, мой друг, – проскрипел старый консер. – Этим птичкам скучно в их клетках, и они цепляются за любой возможный случай развлечься без нарушения приличий. Лекарством от скуки могла бы стать чуть большая свобода, но… – оборотень многозначительно умолк.

– Нянечка, а кто эти страшные мужчины?

Шидай развернулся так резко, что чуть не опрокинул кресло. В паре саженей слева от них в кресле сидела бледная женщина, а на её коленях стояла очень красивая девочка с серебристыми локонами в прелестном бежевом платьице. Вцепившись пальчиками в перила, малышка распахнутыми от любопытства глазами смотрела на подъезжающую телегу.

– Это плохие дяди, – дрожащим от страха голосом объяснила женщина. По её лицу было видно, что больше всего она мечтает уйти отсюда.

– Дочка Триия, – прошептал Шерех. – Ей сегодня исполнилось шесть, и он решил, что самое время начинать приучать её к подобному зрелищу.

У Шидая остро зачесались руки и захотелось проверить шею уважаемого сарена Бодыя на крепкость.

Преступников возвели на эшафот, и вместе с ними на помост поднялся глашатай, который громко зачитал толпе все прегрешения казнимых и озвучил назначенное наказание – смерть через отрубание головы. Одного из мужчин грубо потащили к плахе и, заставив упасть на колени, навалились на его плечи, удерживая на месте. Сверкнуло лезвие топора.

Шидай обернулся на испуганный вздох и увидел, что нянечка сидит с закрытыми глазами, а ребёнок с недоумением следит за катящейся по доскам головой.

– У дяди голова отвалилась, – озадаченно заметила она. – И кровь течёт. С ним всё хорошо?

Ребёнок, чьё мировосприятие ещё не омрачено пониманием жестокости, боли и смерти. Застарелая тоска вгрызлась в сердце, и Шидай взглянул на господина Триия с ненавистью. Ему следовало беречь свою дочь от такого.

– Нет, моя дорогая, – едва прошептала нянечка. – Он… он лишился жизни. Он был очень плохим и забирал жизнь у других. И чтобы он больше этого не делал, его вот… попросили исчезнуть.

– А почему он стал плохим? – продолжала допытываться девочка.

– Потому что его никто не любил и он никого не любил.

Малышка сурово свела брови, укладывая услышанное в своей хорошенькой головке, и потребовала:

– Опусти меня.

К облегчению Шидая, нянечка поспешила опустить ребёнка вниз, и слишком высокое ограждение скрыло кровавое зрелище от глаз девочки.

Второй из обречённых на смерть сопротивлялся до последнего. Зрелище было просто душераздирающее. До слуха Шидая доносились тихие подвывания нянечки, которая, сложив руки крест-накрест на груди, молилась богам.

– Шерех, если я потом набью морду Бодыю и попадусь, ты сможешь уберечь меня от гнева хайнеса? – тихо поинтересовался Шидай.

– От гнева хайнеса смогу, – покладисто отозвался старый консер, – но вот от гнева Ранхаша нет.

Шидай досадливо поджал губы.

К плахе повели уже четвёртого из преступников. Выглядел он уже не так дерзко и едва передвигал ноги. На его кончину Шидай смотреть не захотел и перевёл взгляд на последнего из главарей некогда большой банды. Тот по-прежнему выглядел спокойным и, казалось, полностью принял свою судьбу и смирился с ней. Полный ужаса крик, раздавшийся на трибуне, едва не заставил Шидая подскочить.