Эдда пожала плечами.

– Понятия не имею. Когда-нибудь тебе придётся спросить об этом Тибальта. Уверена, у тебя уже накопилась куча вопросов.

– О да, – устало призналась Милу, вложив фотографию в «Книгу теорий». – Несколько очень серьёзных вопросов. Но прямо сейчас мне хочется чего-нибудь блистательно обычного, как во всех нормальных семьях. Например, попросить Сема научить меня ездить на велосипеде, наблюдать, как Фенна дрессирует Моцарта, помогать Лотте с электричеством, а Эгу… ну… Эгу действительно нужна моя помощь, и я собираюсь сделать для него всё, что только смогу.

– А Брэм?

– Дедушка знает, где я… на случай, если захочет со мной повидаться. А отец… возможно, ему стоит найти меня, а не наоборот. Им обоим решать, хотят они помнить прошлое или нет, но я всем сердцем, до последнего вздоха буду помнить маму, хоть и не видела её никогда. А вы можете помочь мне.

– Конечно, – дружелюбно ответила Эдда. – Я много могу о ней рассказать.

Милу спрыгнула на землю и протянула руку Эдде, чтобы помочь ей спуститься. Управляющая слезала почти с таким же трудом, как Сем, и хваталась руками за ствол дерева.

– Ох, – проворчала Эдда, посасывая пальцы. – Заноза.

Она с обидой посмотрела на тис.

– Ой!

Милу проследила за её взглядом. Там, где несколько минут назад сидел Эг, изящным почерком были вырезаны пять имён.

Её сердце затрепетало. Все мысли о воздушных шарах, белых медведях и опасных приключениях испарились, в груди затеплилось ликующее чувство, распространившееся по всему телу.

Милу на самом деле очутилась дома. Пусть он несовершенный и не совсем обычный, но это её дом. И у неё есть друзья, она их не бросит.

– Пойдём, – Эдда ласково сжала её руку. – Тебе давно пора спать.

Они направились к мельнице, но, пройдя несколько шагов, Эдда остановилась и нахмурилась. Впервые с тех пор, как Милу её встретила, девочка видела управляющую абсолютно растерянной.

– Что… в смысле… как… – Эдда встряхнулась. – Может, сначала мне лучше подогреть вам молока? И прочитать сказку на ночь? Это… это то, что мне надо сделать?

– Да, – ответила Милу, по-волчьи улыбаясь. – Это именно то, что вам стоит сделать.

Однажды холодной, пропахшей амброзией ночью сова облетала свои владения, и ничто не могло ускользнуть от её пристального взгляда. Разномастные крылья рассекали воздух под усыпанным звёздами небом, когда она парила над полями и каналами. Весна на цыпочках, медленно, но верно прокладывала себе путь всё дальше: вдыхала цвета в самые блёклые уголки, выманивала из-под земли робкие побеги тюльпанов и насвистывала тихие колыбельные трём пушистым, только появившимся на свет совятам, уютно спавшим в гнезде на вершине тиса.

Польдер постепенно пробуждался от долгого глубокого сна и зевал в преддверии новой жизни, новых чудес, новых начинаний.

В ту ночь даже месяц луны казался теплее и ярче, чем когда-либо прежде. В глянцевом жёлтом свете виднелись две цепочки очень разных, незнакомых следов, отпечатавшихся на рыхлой земле: сове не составило труда их различить.

Те, что длиннее и уже, были чёткими и ровными: их обладатель шёл по обочине дороги. Другие, покруглее, то и дело пьяно отклонялись от первой цепочки. Они приближались к берегу канала и удалялись он него, направлялись к воротам, убегали и снова возвращались… и так постоянно.

Следы заканчивались у подножия совиного тиса. С яростным клёкотом птица ринулась в гнездо, выпучив глаза и щёлкая клювом, она уставилась вниз, чтобы увидеть того, кто так нагло вторгся на её территорию. В качестве предупреждения она пронзительно закричала на человека, зловеще затаившегося у подножия дерева, с ног до головы окутанного тенью ветвей и первых листьев.

А потенциальный соглядатай сову не замечал совсем. Он стоял напряжённо, неподвижно и в мертвенной тишине наблюдал за мельницей, его лицо было скрыто во мраке.

Если бы птица хоть что-то понимала в человеческой моде, она бы обратила внимание, что человек одет в длинный плащ парижского покроя и цилиндр: вещи, которые могли сделать только в Лондоне. Перчатки у него были из перуанской шерсти, а ботинки – из баварской кожи. Вокруг шеи он повязал шёлковый платок с изящным узором, а в руке держал ветхую афишу.

Если бы сова умела читать, она бы заметила, что мужчина ярко-красными чернилами обвёл на афише три слова.

Не подозревая, что за ним наблюдают с высоты, мужчина снял цилиндр, обнажив копну волос чёрных, словно полночь, ниспадавших на почти чёрные глаза. За все годы, что он ездил по миру, он ещё ни разу не возвращался сюда. Это место могло причинить ему лишь боль, по крайней мере он так думал.

Его плечи поднялись и опустились, в то время как он продолжал наблюдать за шестью смутными силуэтами за кисейными занавесками на кухне: кукольное представление на радость всей семье, дымящиеся чашки и объятия… меньше всего он ожидал увидеть нечто подобное.

Из-за ствола дерева послышался шорох, и из мрака появился огромный серый волкодав, который подошёл к тису и встал рядом с мужчиной. В пасти он держал голову каменной горгульи, которую только что оторвал от главных ворот, и теперь довольно её грыз. Мужчина по-прежнему молчал, удручённый и очарованный тем, что он видел.

Словно ощутив отчаяние хозяина, волкодав бросил голову горгульи и завыл долго и тоскливо прямо на жёлтый серп луны. От этого воя разбилась ночная тишина, всполошилась совиная семья высоко в ветвях дерева, а мужчина пролил одинокую слезу, скатившуюся по его левой щеке, по подбородку и капнувшую на ботинок.

Вой разнёсся по округе, и в окне кухни появилось чьё-то лицо. Маленький, до невозможности знакомый нос прижался к стеклу, а почти чёрные глаза вперились во тьму. Пока девочка яростно чесала уши, мужчина осторожно шагнул из-под ветвей: он направился к мельнице и поманил пальцем воющего волкодава.

– Идём, Андромеда, – сказал он голосом суровым, точно арктический шторм. – Пришло время вспомнить.

Чтобы поставить на ноги моего книжного ребёнка, потребовалась целая деревня, поэтому передо мной – огромный список людей, которых я хочу поблагодарить (готовьтесь к нидерландским вставкам).

Во-первых, благодарю моего невероятного и wonderbaar[15] агента: Дженни Савилл заботилась о пятерых сиротах с младенчества и поделилась со мной бесконечной мудростью и вдохновением, которые помогли мне правильно их воспитать. Также я хотела бы поблагодарить всех в Andrew Nurnberg Associates за кураторство над этой книгой и усердные хлопоты, чтобы она нашла приют у всех моих чудесных международных издателей.