– Мы попробовали. Мы верили, что я смогу измениться. Но я все тот же лузер из канавы. – Он хватает бутылку виски и делает большой глоток.

– Это не ты. Ты…

– Чего тебе от меня надо? – кричит он и швыряет бутылку в стену. Она со звоном разбивается у моих ног. Алкоголь брызгает на мои спортивные штаны.

– Правду! – кричу я в ответ.

Я отказываюсь верить, что все было напрасно. Я не хочу бросать его.

– Тебе нужна чертова правда? Я тебя не люблю.

Он лжет, я это вижу, но мне все равно больно это слышать. Я хочу ответить, но он еще не закончил и выдает мне все до конца:

– И я переспал с другой.

Его лицо ничего не выражает, когда он это произносит, и что-то во мне отпускает веру в нас, и она растворяется в воздухе.

– Ты что сделал?

– Ты все правильно поняла.

– Когда?

– Пару часов назад. – Он произносит это так невозмутимо, словно говорит о погоде, но его слова разрушают меня изнутри.

Измену я простить не могу. Мои руки начинают дрожать, я пытаюсь контролировать себя и не показывать слабости, но это мне не удается. Потому что любовь моей жизни, в которую я вложила все свое сердце, рушится. Я смотрю на него, пока взгляд не затуманивается слезами. Больше мне нечего сказать ему. Так что я беру свое пальто и ухожу. Навсегда.

Девочки еще не спят, когда я возвращаюсь домой, и, увидев меня, соскакивают с дивана и обнимают. Я целый час не могу ничего произнести, потому что не могу перестать всхлипывать. Мое сердце разбито. Я дрожу, и они обнимают меня, обхватывают руками и крепко держат, чего не смог сделать Дрейк.

– Все кончено, – шепчу я, и внезапно мне ужасно хочется пить.

– Что? Почему?

– Он напился, не знаю почему, я хотела его поддержать, узнать, что случилось, но он стал защищаться, он заявил, что переспал с другой.

– Но это бессмыслица, – говорит Грейс и протягивает мне стакан воды. Я опустошаю его в мгновение ока.

– Я больше ничего не знаю, кроме того, что это конец. Я не буду встречаться с тем, кто обращался со мной как с грязью.

– А как насчет твоей работы?

– Я закончу еще одно мероприятие и уволюсь.

– Мне так жаль, моя дорогая, – шепчет Грейс.

Она снова крепко обнимает меня, и я опять начинаю плакать. Пока слез не остается вовсе.

Съемки для DKNY два дня спустя я проживаю словно в вакууме. Я веду себя профессионально, улыбаюсь и функционирую, но внутри я мертва. Опустошена.

Потом я чувствую себя достаточно сильной, чтобы вернуться на работу, но мое сердце разбито, болит в моей груди сильнее, чем когда-либо за всю жизнь. Каждый шаг – пытка, мне приходится внутренне собирать все свое мужество. Зайдя в офис, я слышу, как Роуз, Тоуни и Сет одновременно выдыхают.

– Наконец-то ты пришла, – говорит Роуз и смотрит на меня полными надежды глазами.

– Что случилось? – спрашиваю я, заметив хаос на столах.

– Дрейк уже несколько дней не приходил в офис. Его брат заглядывал сказать нам, что он не придет на этой неделе и что, возможно, ты тоже больше не придешь.

Он не приходил? Очень нетипично для Дрейка, в каком бы состоянии он ни был.

– Вы пытались связаться с ним?

– Да, пытались, но он не подходит к телефону. Мы в отчаянии, мы пытались сами справиться со всей работой, но это слишком сложно, потому что мы плохо знаем клиентов и подрядчиков.

– Сегодня я помогу вам. Мне еще самой нужно спланировать бар-мицва[18] одного клиента, прежде чем я уйду.

– Ты и правда уйдешь? – грустно спрашивает Сет.

– Да, уйду, но не грустите. Вы отлично справляетесь, все будет хорошо.

– Но мы будем скучать по тебе.

– И я по вам, дорогие. И я.

Пару часов спустя я уже закончила отвечать на всю почту, перезвонила Клинту, который хочет отпраздновать открытие новой фабрики в Нью-Йорке. На вопрос, как Дрейк, я отвечаю, что у нас все замечательно. Никто не должен знать, что моя личная жизнь превратилась в груду осколков. Мы заканчиваем с работой в восемь вечера. Команда помогала мне до конца. Мы прощаемся и расходимся из офиса.

Последующие дни я изо всех сил стараюсь хоть как-то функционировать. Точно робот, встаю каждое утро, не проспав и часу, делаю все, чтобы только не думать. Переставляю мебель в моей комнате так долго, что уже Дэниел запрещает мне этим заниматься. Все это время мои жалюзи закрыты, чтобы я не пыталась взглянуть на окна Дрейка.

Я снова и снова вспоминаю нашу последнюю ссору, думаю о конце наших отношений и ужасно скучаю по нему. Да, он разбил мне сердце и разрушил мою душу, но я не могу не скучать по его прикосновениям, его голосу и вообще по нему. Со мной всегда так. Моя голова хочет одного, а сердце другого. Оно кровоточит и зовет Дрейка.

В пятницу утром я лежу и смотрю в потолок. И тут звонит мой телефон. Не глядя на экран, я поднимаю трубку, потому что мне все равно, кто это. Потому что для меня теперь ничего не имеет смысла.

– Это Селеста Браун из Райкерс. Я говорю с мисс Грант?

– Райкерс? То есть тюрьма Райкерс?

– Да, мэм. Я говорю с мисс Эддисон Грант?

Мой пульс подскакивает, когда я слышу слово «тюрьма» и машинально думаю о худшем.

– Да, это я. Чем я могу вам помочь?

– Ваш друг, Дрейк О’Хара, забыл свое удостоверение, когда на прошлой неделе навещал своего отца. Мы не можем с ним связаться, а он оставил ваши контакты. Вы могли бы сообщить ему, что он может забрать свой документ из отдела находок?

– Да, конечно, – машинально отвечаю я, пока, впрочем, не осознавая услышанное.

На прошлой неделе Дрейк ходил к своему отцу? Может, это и стало причиной его поведения? Я больше ничего не понимаю. Но я знаю, что Дрейку нужно его удостоверение, так что я звоню ему, но звонок уходит в голосовую почту. Я встаю, поднимаю жалюзи, но окна Дрейка закрыты. Я решаю сама отправиться в тюрьму и забрать документ. Возможно, тогда я получу ответы на многие вопросы, которые никак не оставляют меня в покое.

Эддисон

Песня под настроение: Anna Clendening – Boys like you

Как только я захожу в тюрьму, у меня сразу же начинает болеть живот. Все здесь кричит об опасности, изоляции и безнадежности. Не поднимая глаз, я иду прямо в отдел находок, где приятная сотрудница отдает мне удостоверение Дрейка. Я собираюсь сразу же уйти, поскольку хочу как можно быстрее отсюда убраться, но все же разворачиваюсь и спрашиваю: