— Нет, не я. Ты вернул, — я посмотрела в глаза Гоина, не совсем веря в происходящее. Если бы кто-то мне тогда, в лесу, после крушения рассказал, что я буду сидеть голой в ванне и разговаривать с Малейвом по душам, я бы покрутила пальцем у виска. — Каждый второй у нас — психокинетик с проблемами. А ты зацепился именно за меня. Может, признаешься?

— В чем?

— В том, что ты не такая задница, которой прикидываешься, и что тебе нравится делать что-то хорошее. Гоин, мальчики, которые в детстве выхаживают раненых животных, не вырастают хладнокровными мерзавцами.

Он (неслыханное дело, сенсация!) признал шутливо:

— Да, я такой, добряк и душка.

— Я знаю. Подай мне губку…

Губки лежали на одной из полок за шкафчиком.

Малейв поднялся, отошел, начал перебирать губки.

Я усилием воли отвела от него взгляд… Смотришь, смотришь, а насмотреться не можешь. Хотя итак его лицо с резкими чертами точно высечено в моей памяти. Как же глубоко я увязла в нем… теперь понимаю, почему испокон веков люди столько значения придавали любви. Как она нагрянет, так меняет все.

За последние полчаса мы с альбиносом успели поругаться, поцеловаться, снова поругаться, помириться и поговорить по душам. Неспроста нас так штормит. Не будь мы такими разными, наверняка, гораздо легче бы приняли то, что с нами творится…

Разные… Но почему же мне кажется, что этот мужчина — мой? Откуда эта уверенность, что я смогла бы стать ему подходящей партнершей? А что чувствует он? Только мужчина повернулся ко мне лицом, как я посмотрела в его глаза в поисках ответа.

— Гоин, — удивленно протянула я. — У тебя глаза как будто темнее стали.

— Знаю, — кивнул он, не спеша вынимать руку из воды. — Скоро я перестану быть альбиносом. Эо-ши исправил кое-какие ошибки…

— Как жаль, — расстроилась я. — Тебе так идет быть обесцвеченным.

— Нахалка, — шепнул он и протянул мне руку. — Поменяемся ролями? Теперь я буду тебя мыть.

Меня объял жар от предвкушения, от осознания: все, кончилась разговорчики. И слава Звездам, мы итак заболтались… Я приняла его руку: он мягко потянул меня вверх. С громко бьющимся сердцем и жидким пламенем в венах я встала в полный рост и развернула плечи.

Центаврианин приблизился, коснулся моих волос. После косы, да при такой влажности они стали еще пышнее, начали собираться в крутые завитки. По моему телу побежали мурашки, когда мужчина стал собирать мои волосы кверху, чтобы не мешались.

— Тебе чуть-чуть цвета до рыжей не хватило, — хрипло произнес Гоин.

Немного повозившись, он таки-сумел их уложить в узел. Полюбовавшись на результат своих усилий, мужчина достал губку из шкафчика, мыло ручной работы и, не отводя от меня глаз, начал намыливать губку.

Еще до того, как он меня коснулся губкой, я уже ощутила покалывания, как от мыльной пены — от его взгляда с откровенным желанием. От первого касания мне стало щекотно. Малейв начал мыть меня так, чтобы не упустить ни одного участка. Я протягивала ему то одну руку, то другую, подставляла спину, задерживала дыхание, когда он проводил мягчайшей губкой по холмикам моей груди, и по животу, и ниже…

Его пальцы то и дело задевали мою кожу, и в местах соприкосновения она враз становилась во много раз чувствительней.

Наши энергии каким-то образом сливались, и это не только удовольствие доставляло, но еще какое-то чувство, которое я не могу объяснить.

Пена, руки Гоина, ароматы эфирных масел расслабили и разнежили меня настолько, что, когда мужчина дотянулся до насадки для душа и начал смывать с пеня благоухающую пену, я была готова протестовать.

Вымыв меня, Гоин отошел. Но ощущение, что меня покинули, быстро пропало, потому что центаврианин накинул на меня пушистое длинное полотенце, и начал вытирать, и снова — ласкающими, нежными, с-ума-сводящими движениями… А я как его мыла, будучи горничной? Торопливо, суетливо… Вспомнить смешно.

Гоин коснулся меня между ног, тронул самую чувствительную точку. В момент, когда мои ноги были готовы подкоситься, он подхватил на руки и вынес в гостиную.

Моя кожа покрылась мурашками от перемены тепла на прохладу, от этого обострились ощущения. Гоин прошел к спальне, открыл дверь плечом. Мелок, сидящий на постели, замер и выпучил глаза, и только поняв, что он здесь все-таки лишний, смылся.

Мы вернулись к изучению друг друга. Гоин скинул халат, и я увидела его тело, уже не поражающее белизной. А ведь и правда — уже не альбинос, просто светловолосый мужчина.

…Я проводила пальцами по его плечам, по шее, по груди, выделяя, вычерчивая обозначившиеся линии, пробовала на вкус его губы, перебирала волосы — моя очередь ласкать. Мы не торопились и все делали так, словно в запасе у нас было не несколько часов, а бесконечность. Мы упивались друг другом и нежностью, а над нами и в нас искрила, играла энергия двоих сильных психокинетиков, слившаяся в одно целое.

Я проснулась, когда Гоин встал с постели и начал одеваться. Но не дала знать ему об этом. Потому что…да банально, не знаю, о чем говорить. Да и зачем слова, если и так все ясно? Ночь была волшебная, но второй такой уже не будет.

Лучше так, без слов, без объяснений… Гоин покинул покои, а я все лежала, дремала, вспоминала… вот и я теперь настоящая женщина. Как бы ни сложится моя дальнейшая жизнь, я уже не буду печалиться, что не испробовала нежности и страсти, которую может подарить мужчина. Навсегда запомню эту ночь… поцелуй в хранилище… и даже те моменты, когда первый раз вытирала владетеля полотенцем, и сгорала от смущения.

Улыбнувшись, я перевернулась на другой бок и обнаружила Мелка. Понги сидел на подушке и смотрел на меня. С одной стороны — ну животное ведь, а с другой — сколько удивления в этих голубых глазищах…

— Кровать — моя, — тонким, но угрожающим голосом произнес понги.

— Да, твоя.

Кажется, зверек ожидал сопротивления. Он наморщил носик, не уверенный, что же ему теперь говорить. Я оказалась на его территории, и ему срочно нужно утвердить свое главенство.

— Гоин любит Мелок, — наконец, нашелся он.

— Очень любит, — подтвердила я.

— Мелок любит Гоин.

— И Регина любит Гоин, — грустно протянула я.

Мелок шире раскрыл глаза. Подумав, спросил:

— Гоин любит Регина?

Я посмотрела на закрытую дверь и порадовалась, что альбиноса нет. Если бы он слышал наш разговор с понги, как бы отреагировал? Да неважно, как. Мне бы в любом случае не понравилась реакция.

Поднявшись, я осторожно выглянула в гостиную — никого. Как была, обнаженная, я пробежала к гардеробной, вытащила первую попавшуюся рубашку, надела и начала искать свою одежду. Брюки и бюстгальтер нашлись в ванной, аккуратно сложенными на табурете. Я натянула брюки, умылась — сойдет, чтобы дойти до своих покоев.