Он обхватывает меня руками, прижимая к себе, а потом произносит то, для понимания чего нам понадобился не один день.

– Мы любили друг друга и потеряли друг друга. А теперь, хотя мы по-прежнему любим друг друга, мы не можем поладить, как это было прежде.

Мы могли бы заставить себя снова начать ладить друг с другом.

Но это не настоящая любовь.

– Вот и все, – говорит Джесс. – Все кончено.

Я заглядываю ему в глаза.

– Да. Думаю, что кончено.

После всего, что мы пережили, я никогда не могла бы предположить, что все так закончится.

Мы с Джессом молчим, обнимая друг друга, еще не готовые окончательно расстаться. Его руки слегка похолодели, и я беру его ладони в свои. Я держу их, делясь с ним теплом своего тела.

Высвободив одну руку, он смахивает с моего лица прядь волос.

Я думаю, может быть, это и есть настоящая любовь.

Может быть, настоящая любовь – это согреть замерзающего человека или нежно погладить его по волосам, потому что ты тревожишься за него всей душой, даже если знаешь, что между вами все кончено.

– Я не знаю, что нам теперь делать, – говорю я.

Джесс, упершись мне в лоб подбородком, вздыхает. А потом подается чуть назад, чтобы посмотреть на меня.

– Ты ведь не обещала вернуться до завтрашнего вечера, верно?

– Да, – говорю я.

– Значит, мы можем остаться, – говорит он. – Еще на день. Мы можем не торопиться.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что я знаю, что нас ждет, но… Я еще просто не готов. И я не вижу причин для того, чтобы не провести еще немного времени вдвоем, еще чуть-чуть побыть счастливыми вместе. Я так долго ждал, чтобы приехать сюда вместе с тобой, мне кажется глупо упускать такой шанс потому, что у нас нет будущего.

Очарованная, я улыбаюсь. Обдумывая его слова, я сознаю, что он испытывает то же чувство, что и я, как будто тебе протягивают стакан воды как раз в тот момент, когда ты понимаешь, что тебя мучает жажда.

– Неплохая идея, – соглашаюсь я. – Давай просто приятно проведем время вместе, не задумываясь о будущем.

– Спасибо.

– Ладно, итак, до завтра мы с тобой оставляем реальную жизнь по ту сторону двери, зная, что скоро нам придется столкнуться с ней лицом к лицу… Но… сейчас пусть все идет так, как было когда-то.

– Значит, завтра мы поедем домой, – говорит Джесс.

– Да, – говорю я. – И начнем учиться жить друг без друга.

– Ты выйдешь замуж за Сэма, – говорит Джесс.

Я киваю.

– А ты, вероятно, переедешь в Калифорнию.

– Но сейчас… еще один день…

– Мы будем Эммой и Джессом.

– Так же, как прежде.

Я смеюсь.

– Да, так же, как прежде.

Джесс подбрасывает поленья в камин, а затем приходит ко мне на диван. Обняв меня, он укладывает мою голову к себе на плечо. Я прислоняюсь к нему.

Мне приятно находиться в его объятиях, довольствуясь этим моментом и не тревожась о том, что готовит мне будущее. Я наслаждаюсь его близостью, искренне радуясь тому, что он рядом. Я знаю, что это ненадолго.

Опять идет снег, снежинки ложатся на уже побелевшую землю. Высвободившись из объятий Джесса, я подхожу к застекленной двери и смотрю, как падает снег.

Кругом тихо и спокойно. Белый и чистый снег еще не смялся под тяжестью шагов.

– Слушай, – говорю я, поворачиваясь к Джессу.

– Угу, – говорит он.

– Давай поваляемся в снегу и оставим на нем снежных ангелов.

– Снежных ангелов?

– Да.

Как только мы выходим на снег, я понимаю недостаток своего плана. Мы запачкаем нетронутый снег, когда будем пробираться через него. Мы запятнаем незапятнанное только своим присутствием здесь.

– Ты уверена, что хочешь этого? – спрашивает Джесс. – Вообрази, какое блаженство посмотреть кино, сидя у камина.

– Нет, пойдем, это интереснее.

– Не уверен, – говорит Джесс, и, слыша его, я понимаю, почему, имея в виду погоду, иногда говорят «жуткий холод». Холод не жуткий, жутко вспоминать о нем (когда его нет).

Я бегу вперед, надеясь, что он догонит меня. Я пытаюсь вспомнить, какие ощущения вызывал у нас снег, когда мы были подростками. Споткнувшись, я падаю. Падаю лицом в снег и неуклюже ворочаюсь в снегу, но переворачиваюсь. Я вижу, как Джесс бежит, догоняя меня.

– Иди сюда, копуша, – говорю я, раскинув руки и раздвинув ноги. Лежа, я размахиваю ими, как дворниками, до тех пор, пока не ударяюсь о ледяную корку, образовавшуюся на траве под снегом.

Догнав меня, Джесс плюхается на снег рядом со мной. Раскинув руки и ноги, он начинает сметать снег. Я встаю и смотрю на него.

– Отличная работа, – говорю я. – Великолепный вид.

Джесс встает и оборачивается, чтобы посмотреть на свое творение – снежного ангела. Потом он смотрит на мое.

– Надо признать, – говорю я, – что твой лучше.

– Не занимайся самоуничижением, – говорит он. – Есть люди, обладающие прирожденным талантом к искусству оставлять отпечатки на снегу. И я – один из них.

Я закатываю глаза, а потом осторожно наступаю на середину его ангела, где не останется отпечатков ног. Наклонившись вперед, я рисую нимб на том месте, где была его голова.

– Вот, – говорю я. – Теперь это искусство.

Но, стоя в снегу, я совершила типичную для новичков ошибку. Я повернулась к нему спиной. И, когда я распрямляюсь, он запускает в меня снежком.

Тряхнув головой, я очень медленно, не торопясь сама леплю снежок.

– Ты не сделаешь этого, – говорит он, его голос выдает легкий страх.

– Ты сам начал.

– Успокойся. То, что ты собираешься сделать, неправильно, – говорит он.

– Да? А что ты сделаешь? – спрашиваю я, неторопливо приближаясь к нему и наслаждаясь недавно обретенной властью.

– Я… – произносит он, но потом молниеносно бросается ко мне, выбивая снежок из моей руки. Не долетев до земли, тот падает мне на ногу.

– Ты ударил меня моим собственным снежком! – говорю я.

Я леплю другой снежок и бросаю его в Джесса. Он попадает ему в шею, я объявляю войну.

Джесс бросает один снежок мне в руку, а другой – в макушку. Я попадаю ему прямо в грудь. Убегая, я вижу, как он лепит огромный снежок.

Я бегу и бегу, а потом спотыкаюсь на снегу и падаю. Собравшись с духом, я ожидаю удара снежком. Но когда я открываю глаза, то вижу, что Джесс стоит прямо рядом со мной.