ГАЗЕТА КУЛЬТУРА

06.06.1996

Скандалы ожидаются не только в политике

История галереи «Каталог» весьма нетипична, об этом рассказывает ее директор Михаил Каменский.

— В газетных отчетах о ярмарке «Арт-Москва», состоявшейся летом прошлого года в ЦДХ, вас называли галереей старого искусства «Каталог». Что означает такое уточнение?

— Мы варьируем свое название в зависимости от контекста. Если мы участвуем в смешанных выставочных проектах, то в духе концептуализма называем себя галереей мертвых художников «Каталог». Если речь идет об академических программах, то считаемся «галереей бывшего современного искусства». Хотя в имени заложен основной смысл — мы занимаемся искусством старым — всем XIX веком и первой половиной XX века. Просмотрев отечественные и зарубежные каталоги, можно убедиться в том, что они включают работы художников, начиная примерно с 50-х годов XIX века. Искусство первой половины хранится в основном в музеях, и у коллекционеров осталось работ крайне мало. С 1993 года наши выставочные проекты несли большой культурологический заряд и одновременно были обращены лицом к художественному рынку.

— Тогда вы были единственной галереей, которая серьезно занималась изобразительным искусством 20–30-х годов нашего столетия, отнюдь не соцреалистического направления. Например, вы раскручивали «группу 13».

— Коль речь зашла о событиях четырехлетней давности, стоит напомнить о нашем удачном выступлении на последнем «АРТ-МИФе» в Манеже в 1993-м. Среди полотен, которые представлял «Каталог», были настоящие шедевры. В частности, великолепный «Синий натюрморт» Давида Штеренберга и «Карнавал» Бориса Григорьева. Большие, яркие, знаковые работы Судейкина, Лентулова, Поленова, Серебряковой, Бенуа, Кончаловского привлекли огромное внимание всех — от бандитов до руководителей банков и государства. Сочетание высокого качества и высоких цен сделали нас объектами невероятных слухов. Все ходили вокруг этих работ, однако ничего не покупали. Денег мы не заработали, но зато заработали репутацию и получили предложение о сотрудничестве. Так возникла ассоциация «Четыре искусства».

— Внесите ясность в обстоятельства ее рождения.

— На том же «АРТ-МИФе» фирма «Маркон», являвшаяся в 1993-м лидером в торговле мясными продуктами на столичном рынке, предложила нашему коллективу организовать аукционный дом. Что мы и сделали. За полтора года мы устроили четыре аукциона с конечным результатом почти в 100 процентов продажи по каждой коллекции. Это уникальное достижение в истории нашего арт-рынка.

— Вы брали работы у частных лиц?

— Это был не единственный путь. Инвесторы финансировали покупки работ Бенуа, Билибина, Богаевского, Федора Бруни, Дубовского, Жуковского, Машкова, Митрохина и многих других, которые я осуществлял за рубежом. Все эти картины, впервые показанные в России, составили примерно 80 процентов от заявленного на наших аукционах.

— Чем же отличалась ваша работа от работы антикваров?

— Суть в том, что в основе каждой нашей акции лежала искусствоведческая идея. Любая коллекция представляла собой определенный период, художественный срез эпохи. Мы выставляли для продаж не только коммерчески выгодных мирискусников, но и картины тех мастеров, которые развивались параллельно с соцреализмом. Ни Дейнеку, ни Самохвалова, ни Петрова-Водкина, ни Александра Герасимова нельзя отнести к соцреализму. Их выдающийся талант не вмещался в рамки конкретного художественного метода. Мы начинали популяризовать на арт-рынке художников 20–30-х годов. Ведь дело не в навязших в зубах образах и лозунгах агитпропа сталинской эпохи, а в ощущении времени, красках, музыке, наконец, мощи, которые явственно проступают с картин этих мастеров. Я утверждаю, что именно это чувство времени и среды вот-вот вступит в моду. Наш новый политический дизайн будет черпаться в произведениях советского авангарда. Дефицит коллективизма, единства страны восполнит социальная реклама. Понимание этого появилось не сегодня, а тогда, когда «Маркон» только начинал с нами сотрудничать. Благодаря четкой концепции развитие «Четырех искусств» и шло так успешно. Но, как мы помним, грянул кризис неплатежей, «Маркон» обанкротился, и ассоциация впала в анабиоз.

— Как вы расстались?

— Очень корректно, без расписок и долговых обязательств. Мы полностью вернули все, что было инвестировано. Закупленные для коллекции произведения были связаны друг с другом и идейно-смысловыми нитями.

Картины раскупались за долги не вразнобой, а как бы слоями, периодами. В ассоциации «Четыре искусства» не было работ, рассчитанных на внезапно разбогатевшего мещанина. Аукционы и тематические выставки адресовались квалифицированному, образованному российскому буржуа.

— И вы таких знаете?

— Да. Они разбираются в искусстве неважно, но являются людьми с хорошо развитым интеллектом. Эстетические потребности не ограничены Шишкиным и Саврасовым. Многие ищут свое, отличное от шаблона. Так, например, стали покупать нехрестоматийные, нетипичные работы Бориса Григорьева, Петрова-Водкина. Есть и другая группа — люди без базового гуманитарного образования, но обладающие фантастической интуицией. Такие бизнесмены на удивление точно отличают плохое от хорошего, дешевое от дорогого, завышенную цену от справедливой. С ними я поддерживаю личные и деловые отношения, которые помогают мне в нынешней работе «Каталога».

— Известно, что рынок актуального искусства практически встал. Любая покупка произведения современного искусства становится для его автора настоящим счастьем. Что же происходит с искусством старым, которое выставляете вы? Его покупают?

— Сейчас число богатых людей уменьшается. Они не уезжают, а разоряются. Те, кто сохраняет прежние позиции, делает покупки, грамотно играя на ситуации, и продолжают покупать, но по более низким ценам. Клиентские связи, которыми обладает всякий галерист в период президентской кампании, и полгода после не работали. А сегодня они снова оживают. Только за последние две недели ко мне обратились несколько работодателей, заинтересованных в консалтинговых услугах.

— Другими словами, «Каталог» — не только галерея, но и консалтинговое агентство?

— В нынешних экономических условиях, когда государство не финансирует культуру даже на элементарном уровне, спонсоров что-то не видно, многие начатые государством музейные проекты приостановлены. Например, создание музея изобразительного искусства в Сургуте оказалось под угрозой срыва (а ведь мы начали формировать коллекцию для этого города, приобретали работы Коровина, Серова, Лансере, Бенуа, Крымова). Местная администрация выделила деньги на строительство здания, и вдруг все встало, как в Сургуте, так и в других городах. Короче, мы пришли к выводу, что представляем собой ценность не только и не столько как продавцы искусства, которые берут картины, исследуют, сертифицируют, оформляют их и в должном виде выставляют. Нам интереснее работать в качестве консультантов. Набравшись уникального опыта по составлению коллекции старого искусства на отечественном рынке, зная все его подводные камни и течения, эксперты галереи осознали свою уникальность. Потому как многие торгуют вещами, а мы — знаниями. Антиквары в эту нишу не стремятся, они даже посмеиваются надо мной, говорят: «Ты же специалист, ты — профессионал, почему занимаешься ерундой?» А я считаю, что это направление — перспективное. И объясню, почему. Когда начнется серия скандалов по экспертизам, по некачественным коллекциям и клиенты