Морис посмотрел на него с некоторым удивлением.

– Ты ведь сам Химера, а рассуждаешь, как человек.

Бриар пожал плечами.

– Совсем недавно я рассуждал, так же, как и ты. Жалкие человечишки, тьфу, раздавить их можно одним пальцем. Правда, нас пока мало, но…

– Что изменилось? – перебил его Морис.

Бриар, опустив голову, долгое время смотрел на свои сложенные ладони, обдумывая, взвешивая все за и против.

– А то, что жизнь намного сложнее и многограннее, чем можно себе представить. Жизнь – это додекаэдр, вместивший в себя Вселенную.

Морис, отодвинувшись от стола, сидел сейчас со скрещенными руками и с интересом смотрел на Бриара.

– Я не могу читать твои мысли, – продолжил Бриар, – но могу предположить, что заточил ты себя в эту деревню не ради праведного труда на свежем воздухе, а ради этой ничем не примечательной женщины. Человека!

– Не передергивай, – прошипел Морис, на скулах его заходили желваки.

Но Бриар предпочел не обратить внимания на явную угрозу со стороны собрата.

– Я ведь говорю правду? – продолжил он, оторвав взгляд от Мориса и уставившись на стоящий на столе бокал с налитым вином. – Ты бросил красивых и нестареющих Химер ради простого человека? И чтобы тебя не доставали наши собратья, похоронил себя в деревенской глуши. Я угадал?

Морис, посмотрев на молодого человека, опустил голову, давая понять, что Бриар попал в самую точку. Только признать это вслух, значило опровергнуть все, о чем он сам только что говорил, и отречься от своих убеждений и верований. Глаза Бриара, перехватив этот взгляд, вспыхнули, став опять жестокими.

– Так зачем нужна эта бесконечная война? Не проще было бы бросить все силы на построение нормальных взаимоотношений с человечеством? Что лично тебе дала Великая Химера?

Морис не пытался его переубедить, не отвергал его доводы. Он в глубине души понимал, что Бриар прав. Только традиции, привитые в детстве, и привычка преклоняться перед Великой госпожой, еще вяло боролись в нем с благоразумием и доводами рассудка.

– У меня есть близкие люди, которых я люблю и безмерно уважаю, – продолжил Бриар уже спокойнее. – За этих людей я без колебания отдам жизнь, и ты, прочитав мои мысли, знаешь это. Марго – удивительнейшая и преданнейшая женщина, с добрыми и чистыми помыслами. В ней нет игры, лукавства, лицемерия. Она всего лишь человек! Я познакомился с удивительной девушкой Анной: смелой, решительной, нежной и любящей. И она простой человек! У меня есть сестра Орнелла, единственная оставшаяся в живых моя кровная родственница. Она человек! И я не могу допустить саму мысль, что они должны быть истреблены ради призрачной цели! А ты сам? Неужели ты готов пойти на такое?

Последовал быстрый обмен взглядами.

– Может, ты и прав, – тихо отозвался Морис. – Не знаю…

– Зато я знаю. Не видать им Великой Химеры. Я увезу Диану так далеко, что ни одна живая душа ее не найдет.

Их взгляды снова встретились, и на бесконечное множество секунд они застыли в неподвижности. Каждый думал о своем. Бриар понимал, что упрекать Мориса глупо, он сам только сейчас, проговаривая вслух все то, что занимало его мысли последние несколько лет, все больше и больше убеждался в своей правоте.

– Они везут девочку в бывшую резервацию Химер? – прервал молчание Бриар.

Морис, вздохнув, кивнул.

После разговора с Морисом нервы у Бриара были натянуты до придела. Диана, его дочь – Великая Химера? Судя по тому, что она похищена, это должно было быть правдой.

– А что тут удивляться? – говорил он себе. – Ведь Аврора и он сам – Химеры.

Лица, как в калейдоскопе, колыхаясь, плыли перед его глазами: Аврора, Лисса, Арнольд, Анна, а потом разлетались мелкими брызгами. Сейчас Бриар не мог уже отчетливо сказать, сколько дней, месяцев или лет прошло с его перемещения в мир Анны и возвращения обратно. События, как спицы во вращающемся колесе, крутились с огромной скоростью, и порой молодой человек с трудом мог осмыслить их и решить, к чему это вращение приведет.

– Я был не прав! Костяшки домино еще падают, – неоднократно возвращался он к своим рассуждениям в доме сестры.

Бриар стоял на холме и смотрел вниз на город, а слева вдалеке расстилалась синева моря с белыми гребешками, встающими на волнах. К вечеру небо начал затягивать темно-серый слой облаков. Молодой человек, поджав губы, в молчаливом укоре смотрел на эти собирающиеся в стайки дождевые облака. А город, раскинувшийся у его ног, жил своей жизнью. Возможный вечерний дождь не озаботил никого, кроме него самого. Ведь сегодня день святого Вита Приморского, покровителя моряков и рыболовов. Хвала ему и слава!

На улицах царило радостное оживление. Сотни празднично наряженных горожан и столько же гостей и путешественников, съехавшихся со всех близлежащих городов и деревень, шли дружной толпой к центру города. Узкие улочки, мощенные камнем, были переполнены. Почти все здания и арки в центре города были украшены лентами и цветами, даря праздничное настроение. Вечером собравшимся обещали грандиозное представление, и ради него к центру города уже стекались горожане, стараясь заранее занять лучшие места для просмотра. Кареты и роскошные экипажи не могли проехать по заполоненным улицам, и аристократы с многочисленной охраной и свитой, как и прочие важные и богатые горожане вынуждены были, как обычные купцы, ремесленники или торговцы, продвигаться к центру города пешком. Простой люд был одет в праздничные цветастые наряды, а в толпу зевак вклинивались клоуны, уличные крикуны и зазывалы, дрессировщики с животными на привязях. Весь этот калейдоскоп красок искрил, переливался, мерцал.

Ведя под уздцы Трея, Бриар медленно продвигался к намеченному ранее гостиному двору. Своим мрачным дорожным костюмом, изрядно запыленным и почти потерявшим первоначальный цвет, он очень выделялся среди разряженной толпы. Черный конь и черный всадник.

В это время Анна не находила себе место. В этом странном, нереальном мире Бриара все внушало ей опасение. Этот мир казался непредсказуемым, гротескным, наполненным сплошными нелепостями и хаосом.

С Марго ей приходилось общаться жестами, домовой ее игнорировал и с момента их знакомства больше не появлялся, а Бриар исчез. Дневная жара спала, но гроза уже давала о себе знать далекими раскатами грома. Марго, воспользовавшись вечерней прохладой, отлучилась за покупками. Где-то недалеко церковный колокол пробил восемь, и Анна вышла в сад, чтобы успокоить наполненное смутной безотчетной тревогой сердце. За оградой вдалеке маячили и перекрикивались ополченцы, расставленные Жеромом Арно. Они не нарушали установленные им границы, да и Анна, получившая строгие напутствия, не показывалась на глаза посторонним.

В саду ее внимание привлекли стволы деревьев и параллельные борозды на них. На коре белыми полосками выделялись зарубки, оставленные топором или другим острым предметом. На некоторых деревьях старые зарубки, как раны, уже затянулись, на одном дереве были еще свежие. Анна, погладив этот ствол, улыбнулась.