— Пятьсот тысяч чего?

— Долларов, разумеется, — пояснил Фертовский. Следователь присвистнул.

— И такую вещь ваш отец держал дома? Просто в оружейном сейфе?

— Но ведь была подключена сигнализация. К тому же отец нашёл гарнитур не так давно, тот был утерян, и пока не обнародовал находку.

— Кто ещё, кроме вас, из семьи знал о гарнитуре?

— Из семьи? Никто, по крайней мере, со мной эту тему никто не обсуждал, кроме отца.

— А вы сами никому не рассказывали о семейной реликвии? Друзьям, знакомым?

— Нет, никому. И хотя отец меня не предупреждал, что не надо никому рассказывать о раритете, я сам почувствовал не надо распространяться на эту тему.

— Плохо, ваше молчание играет против вас.

— То есть? — не понял Николай.

— Тот, кто проник в эту квартиру, хорошо знал, куда идёт и зачем. И о гарнитуре он точно знал. Поэтому украл именно его.

— И что? Не хотите ли вы сказать, что я ограбил собственного отца? — Николай уставился на следователя как на сумасшедшего.

— Я пока ничего не хочу сказать, — ровным голосом ответил Турчанинов, — ещё вопрос: вы знали о коллекции зажигалок?

— Да, и могу показать, где она находится, это мне доподлинно известно.

— Тогда показывайте, — следователь раскрыл ладони.

Глава 65

— Я тебя люблю, — Данилевский оторвался от губ Миры, они стояли уже возле её подъезда и целовались. Вышли из метро — целовались, на автобусной остановке целовались, теперь у подъезда.

— Я тоже, — Мира прижалась к его плечу. Неужели она произнесла это? Совсем недавно очень удивилась бы, скажи ей кто, что в ближайшее время она влюбится. Думала, будет долго переживать свою несбывшуюся мечту под названием «Зорин», не так просто избавиться от чувств, а оказалось, что избавилась да ещё так скоро. Вышибла клин клином? Да нет, просто сама себя не понимала, не отдавала отчёт в том, что ей по душе Данилевский. Всё время глупо сравнивала его с Зориным. Никого не надо сравнивать, мысль хрестоматийна, проста как мир — каждый уникален. Просто ищи своего — во всех смыслах этого слова.

— Я — самый счастливый человек на свете, — Диме хотелось кричать.

— Да? — Мира улыбнулась.

— Да, потому что ты призналась мне в любви. Как же долго я мечтал о тебе, искал тебя, Мира. Я уже стал думать, что тебя не существует.

— А потом просто уснул на моём плече?

— Да и это было лучшее на всей планете плечо — тёплое, родное.

— Да-да, я помню, как ты во сне его поправлял, будто подушку, — Мира усмехнулась.

— И как мне потом стало неловко. Я хотел скрыться, но передумал.

— Почему? Почему ты тогда не ушёл? — Мира внимательно посмотрела на него.

— Потому что я увидел, как ты читаешь. Ты сидела над простой бумажной книгой и внимательно её читала. А волнистые волосы, которые выбились из причёски, обрамляли твои виски, щёки, шею. И мне захотелось к ним прикоснуться.

— Димка, ты такой романтичный, надо же! — воскликнула Мира.

— Я и сам не знал об этом, — признался он, — до того, как встретил тебя, — поцеловал её ещё раз. — Ты открыла во мне не только романтизм, но и другие качества.

— Какие же?

— Решительность, веру в то, что я сам должен решать свою судьбу. Ну и обаяние, я стал жутко обаятельным.

— А хвастливым? Ты никогда не был хвастливым? — Мира сделала серьёзное лицо. Вместо ответа Дима рассмеялся.

— Обожаю твоё острословие! Обожаю тебя всю, до единой клеточки, — чмокнул в щёку, — так, иди скорей за пуделем, я подожду тебя на улице. Пёс уже все глаза проглядел в окна, ему гулять надо. Ну и меня Беня будет рад видеть, я в этом не сомневаюсь.

— Хорошо, я скоро, — Мира упорхнула в подъезд. Как только дверь закрылась, айфон Данилевского зазвонил громко и требовательно. Он посмотрел на экран и издал тяжёлый вздох. Почему в жизни так часто бывает — когда тебе хорошо, обязательно появится тот, кто всё испортит. Дима сбросил звонок. Через пару минут айфон опять ожил. Данилевский выключил звук. Вовремя. Мира вышла из подъезда, точнее, открыла дверь — оттуда пулей выскочил пудель, увидел Диму, приветственно гавкнул и рванул к нему. Покрутился возле ног, лизнул в руку и побежал в ближайшие кусты.

— Ты видела этого пса? — засмеялся Дима, — это же торнадо, тайфун. Но меня он сразу узнал, — добавил с гордостью.

— Узнал. Он тебя любит с первой встречи, сразу разобрался, какой ты человек, — прокомментировала Мира.

— Правильно, животное невозможно обмануть, — Данилевский опять обнял Миру. — Не замёрзла?

— Не, я тепло одета. Ой, Димка, я опять забыла прихватить твои очки, — она покачала головой, — ветер, что ли в голове гуляет.

— И хорошо, что забыла. Отдашь потом, — он посмотрел на её губы. Через несколько минут из кустов прибежал Беня. Но хозяйка на него не обратила никакого внимания, она была занята. Тогда пудель, напоминая о себе, тявкнул.

Домой Данилевский ехал на такси. Водитель попался слишком разговорчивым, всю дорогу болтал о политике, о ценах, о даче, которую купил давно и за приемлемую цену, теперь за такие деньги разве что сарай для инструмента купишь. Дима слушал вполуха, кивал через раз и думал о своём. Вызывая такси, вспомнил, что выключил звук у айфона, посмотрел тогда на экран — Мишель звонила ещё три раза. Затем был один звонок от брата. Дима решил, что перезвонит Всеволоду дома, тем более что таксист ни на минуту не умолкал. На одном из светофоров чуть не проехал на красный свет — так заболтался.

— Шеф, осторожнее, — сделал замечание пассажир, — не хватало мне попасть во вторую аварию за эту осень.

— Так вы попали в аварию? То-то я смотрю — рука в гипсе, — закивал таксист. — За рулём были сами?

— Да, вёл машину. Но виновник не я, увернулся от лихача, а справа в меня въехал другой автомобиль.

— В машине были пассажиры? Пострадали? — таксист повернул направо, проехал переулок, затем другой.

— Была девушка, но с ней, слава Богу, всё в порядке.

— Красивая? — хитро улыбнулся таксист.

— Очень, — Дима улыбнулся в ответ. Но больше ничего не сказал, да и таксист неожиданно замолчал, стал смотреть на дорогу. Наконец, приехали, Данилевский поблагодарил и стал вылезать из машины.

— Парень, а ты счастливый, — вдруг сказал таксист.

— С чего вы взяли? — удивился Дима.

— Ты всю дорогу слушал мой трёп и не сделал ни одного замечания, не показал, что я тебя раздражаю. На рассеянного ты не похож, значит, ты счастливый, — пояснил мужичок.

— Так просто и так верно, — согласился Дима.

— Вот что