отменяли, всё, что предварительно заказано — осталось, часть этого уже оплачена.

— Не проблема дать задний ход, я всё отменю и отзову заказы. Потеря материальных затрат меня не волнует, — как только он произнёс эти слова, на айфон, лежащий рядом на столе, пришло сообщение. Дима прочёл его и улыбнулся так, что Фаина Витальевна вдруг поняла — сообщение прислала женщина. В противном случае не было никакого другого объяснения такого резкого поворота в поведении и решениях сына. Да, он влюбился. Поэтому отменил свадьбу, поэтому потерял интерес к Мишель. Но как быстро всё произошло! Что же там за женщина, которая захватила его сердце? Заставила забыть обо всём, да ещё вести себя так, как будто ему действительно неважна семья и дела фирмы.

— Дорогой, хватит спорить, — неожиданно миролюбиво сказала Фаина Витальевна, — давай просто мирно попьем кофе? — предложила она. — Мы так давно не пили вместе кофе. Сваришь?

— Хорошо, кофе так кофе, — Дима пожал плечами и отправился варить кофе. Тем временем Фаина Витальевна, улучшив момент, взяла в руки айфон сына.

Глава 68

— Ты так и не ложился спать? — Надежда вошла в столовую, муж сидел, положив ноги на стул, и курил.

— Ох, прости, пожалуйста, что курю здесь, Надюша, — он резко поднялся с места, приоткрыл окно, чтобы выпустить наружу сигаретный дым. — Да, не спится, — сел напротив жены.

— Я очень переживаю за Машу, — сказала Надя.

— Мы съездим сегодня в больницу, обязательно, — кивнул Николай, стал тереть подбородок — признак особого волнения.

— Николенька, я понимаю: всё случившееся крайне неприятно — кража в доме, где ты вырос, ночной допрос, беда с Машей, но у меня ощущение, есть что-то ещё, что гложет тебя сильнее, чем всё это вместе взятое, так ведь? — она погладила мужа по руке.

— Моя жена, мой ангел, за все эти годы ты действительно стала мне самым родным и дорогим человеком, поэтому так тонко чувствуешь меня, чуть ли не читая мысли, — он поднялся с места, включил чайник, встал у окна. — Да, есть кое-что, сильно напрягающее и удручающее меня. И чем больше я об этом думаю, тем мне горше. Подозрения крепнут. Как бы я хотел, чтобы ты их развеяла!

Надя подошла к мужу, прижалась, положила голову ему на грудь.

— Поделись со мной, — сказала тихо. Он тяжело вздохнул, полез в карман джинсов.

— Что это? — Надя увидела на ладони прямоугольный предмет смешанного сине-голубого цвета, довольно изящный.

— Это зажигалка из коллекции моего отца, — стал пояснять Николай, — он подарил её Володе, когда тот только приехал.

— Подожди, а почему тогда зажигалка у тебя? — сразу задала вопрос Надежда. Подняла на мужа глаза.

— Потому что её нашла Елена Степановна — в доме моего отца.

— Возможно, твой сын потерял зажигалку там, когда бывал?

— Да, потерял, — кивнул Николай, — но вся беда в том, что потерял он её в том месте, где был вскрыт оружейный сейф.

— Что?! — Надя подумала, что ослышалась. — Ты уверен? Может, это какая-то другая зажигалка? — у неё неприятно засосало под ложечкой.

— Уверен, Степановне лгать незачем. И зажигалка эта та самая, на ней перегородчатая эмаль, её едва ли перепутаешь с другой, — грустно сказал Николай. — О том, что зажигалка была на месте преступления, полиции неизвестно. Мы со Степановной промолчали.

— Тогда тебе ничего не остаётся, как спросить об этом сына, — сказала Надя.

— Я бы спросил, да не у кого, — он опустил глаза.

— То есть?

— Володи нет в его комнате, — Николай сделал паузу, — и вещей его тоже нет.

— О, Господи, всё сходится, — Надя села за стол. Неужели проклятье всё же имеет силу? И начало действовать?

— Что сходится? — Фертовский нахмурился.

— Несколько дней назад Маша мне рассказывала, как невольно слышала разговор Володи по телефону. Он говорил о каком-то тайнике, и всё время упоминал своего деда, правда, разговор был по-английски, Маша не всё поняла. А ещё, это заметила Степановна, что он долго был в библиотеке — один. И как ей показалось, что-то искал там.

— Надя, ты понимаешь, что все эти события становятся цепью серьёзных подозрений? Если не обвинений, — он отвернулся к окну, даже ссутулился.

— Понимаю, Коля, факты — упрямая вещь. Но мне интересно вот ещё что: от кого твой сын узнал о гарнитуре? Дело в том, что твой отец ему не рассказывал, они на этой почве даже поссорились, Владимир Григорьевич предпочёл не информировать внука, не знаю, по каким причинам, ему виднее. Об этой ссоре упомянула Маша, — Надя была вынуждена не говорить мужу всей правды. Она дала слово свёкру.

— О гарнитуре сыну рассказал я, Надя, — признался Николай, — в разговоре о семейных раритетах я как-то упомянул о том, что у моего отца есть редкая семейная реликвия, — он опять вздохнул, — но я не знал, что это тайна. И тем более, не знал, где хранился сам гарнитур. Так что моя информация для сына была неполной. Но тот, кто украл гарнитур из квартиры, знал место тайника и код, и сигнализацию. Неужели мой сын… — он замолчал, не в силах произнести фразу до конца.

Вдруг за полуоткрытой дверью послышалось шуршание.

— Это ещё что такое? — Николай выскочил в холл и обнаружил Сашу, которая в растерянности смотрела на отца. — Иди-ка сюда, моя дочь, — он взял девочку за плечо и привёл в столовую. — Что ты там делала? Подслушивала? А ты знаешь, что подслушивать нехорошо?

— Знаю, — Саша скривила губы, теребила в руках только что оторванную пуговичку от фланельной пижамы, — но он тоже подслушивал, когда мама разговаривала по телефону с дедулькой. Я ему сказала, а он меня отругал и прогнал.

— Да кто он-то? — в один голос воскликнули родители.

— Твой сын, вот кто! — Саша оттопырила губу. — Мама включила телефон громко и разговаривала с дедулькой, а он подслушивал.

— Саша, когда это было? — Надя в ужасе расширила глаза.

— Вчера или после вчера, я не помню, ты котлетки тогда делала. А ещё твоему сыну, папа, звонил какой-то дядя по имени, — она задумалась, — он называл его…помнишь, мы сказку читали, там у хозяйки был слуга, он сидел верхом на лошади, кажется? Или на карете. Такое слово…

— Грум, — подсказал Николай.

— Да! Твой сын говорил Грум дяде по телефону. Они много разговаривали, я кое-что понимала, по-английски. Деда меня учит английскому, — с гордостью сказала девочка, успокоившись, родители её уже не ругали, они только переглядывались.

— И что же ты поняла, деточка моя? — Надя наклонилась над дочерью.

— Твой сын, папа, говорил Груму, что надо сделать план, что надо думать. Потом что-то про ночь и ещё какого-то человека.

— Сашенька, обещай мне, что