Наконец последняя очередь боевика оказалась самой короткой, Паша Бургазов не очень-то ловко кинул гранату, а Игорь прикрыл его, изрядно изрешетив простенок левее — так чтобы не задеть Пашу. Но и сам Паша знал своё дело: не откатился дальше, чем положено, потому что, выстрели пулемётчик, и его тут же бы и зацепило, а сжался в комок, благо, что руки и ноги у него короткие. Граната взорвалась. От ударной волны Игорь ощутил, что рана на лице у него ещё не зажила, и всё было кончено, наступила тишина. Третий этаж как-то враз наполнился своими. Особенно громогласным было Герман Орлов: «Ёпст! Гы-гы-гы!!! Ёпст! Гы-гы-гы!!!»

Игорь помог Паше Бургазову подняться, оказалось, что он всё же легко ранен в ногу, и заглянул в комнату. Тот, кто их чуть не убил, лежал, заваленный койкой, нехитрой общежитской мебелью и тряпками. Игорь откинул штору. Это был не чича. Да и вряд ли чича отстреливался бы с таким ожесточением, а скорее бы сбежал. Это был европеец. Осколки попали ему в голову, и кровь разливалась тёмным пятном. А вот если бы сидел, подумал Игорь, то мучился бы дольше.

Вот тогда-то Игорь удивился ещё сильнее, поняв наконец, что чечены разговаривали по-английски, а главное — выглядят, как европейцы, по крайней мере, связист и «музыкант». И пока очищали третий этаж, вернулся к «музыканту» и обыскал его. Самое интересное, что, в отличие от чичей, у которых были документы на арабском языке, «музыкант» при себе ничего не имел. Не было абсолютно ничего, что бы указывало на его национальность, — даже наколки. Значит, не наш, решил Игорь, наш бы точно отметился в этом плане, как за ними ни следи. Любит спецназ наколки. Только те, кто думал о будущем, таких наколок не делали, потому что сразу становились негодными для операций за рубежом. В России куда ещё ни шло, но за границей нужны были люди без имени и прошлого. На то, что «музыкант» не славянин, указывало ещё и то, что во рту не было одной коронки и все зубы запломбированы полимером. Одежда из чёрного «номекса». Но поди разберись, что это значит? Сейчас каждый второй уважающий себя боевик одет в «номекс», потому что очень удобно: одежда не горит, не плавится и не намокает, но при этом «дышит» и сохраняет тепло. Только на груди под лямкой Игорь обнаружил значок об окончании парашютных курсов: парашют с двумя крылышками и никакой надписи. Был ещё у «музыканта» пистолет «глок-17», а в ближайшем углу валялось более экзотическое оружие — боевой дробовик «спас-15», и всё. Над этими фактами стоило задуматься.

Нехорошее предчувствие посетило Игоря, он взял значок, оружие и подался искать Олега Вепрева, потому Олег должен был знать, что это значит, хотя и так было ясно — влипли они, по-крупному влипли. Может быть, ещё не влипли, но влипнуть могли. Игорь, однако, до поры до времени гнал эту мысль: одно дело воевать с плохо обученными чеченами, а другое — схватиться со спецназом. Если это англичанин, то в ближайшие полчаса нам мало не покажется.

Олег Вепрев повертел значок, скептически посмотрел на итальянский дробовик и сказал:

— Ты прав, брат, это спецназ, только чей, непонятно. Похож на САС. «Дикие гуси», одним словом.

— И я о том же, — мрачно сказал Игорь. — Сейчас они очухаются, проведут разведку, поймут, что нас с гулькин нос, и мама не горюй. Уходить надо.

У него появилось такое ощущение, что четвёртая спичка всё-таки сработала, что, зайди он к гостинице с другой стороны, столкнулись бы не со спецназом, а с чичами — хотя хрен редьки не слаще. Чичи тоже умеют воевать. Не те, которые окружили «Интурист», а те, кто обучен.

— Да ладно… — не поверил Герман Орлов, который до этого молчал. — Не может быть, что же, получается, англичане против нас воюют?

На него посмотрели как на полного и неизлечимого идиота.

— Да сейчас каждый спецназовец в частном порядке может воевать на стороне любого государства, — сказал Олег Вепрев, словно Герман Орлов был в чём-то виноват.

— А кто сказал, что он англичанин, он может и американцем, и немцем быть, — не моргнув глазом, возразил Герман Орлов. — Мы, кстати, нашли пакистанские эмблемы.

— Уходить надо, — ещё раз сказал Игорь. — Не продержимся, — и крикнул: — Драганова ко мне!

Но им под аккомпанемент редких выстрелов уже кричали из гостиницы:

— Эй! Свои, что ли?!

И не верили в счастье, в то счастье, которое выпадает раз в жизни, потому что это пропуск в светлую будущую жизнь, которой живёт вся большая страна, и ты тоже будешь жить этой жизнью, если, конечно, выберешься отсюда. Не понимают они ещё, что это, быть может, начало большой войны, подумал Игорь и попытался избавиться от этой мысли. Тревожная была мысль, не предвещающая ничего хорошего в ближайшем будущем.

— Свои! — ответили им. — Не бойтесь!

— Слава богу! А то, думали, кранты! — орали радостно, чуть ли не срывая голосовые связки, и конечно же, из любопытства высунулись во все окна.

Игорю показалось, что их дюже много, вот чичи их и не взяли.

— Юра Драганов, остаёшься за старшего, — приказал он. — Займи оборону и пошли троих с пулемётом в техникум, а мы посмотрим, кто там. Главное растянись пошире, пулемёты на фланги.

— Есть занять оборону и пулемёты на фланги, — заученно повторил Юра Драганов.

— Прикажи собрать всё оружие.

Зря он это говорил. Юра Драганов знал своё дело не хуже его самого. Всё он сделает: и оружие раздаст, и наметит секторы обстрела. А самое главное — прекратит шмон убитых, хотя это дело святое: очистить карманы на предмет всего ценного и пригодного в бою.

— А мы пойдём узнаем, что к чему, а потом решим, что делать, — сказал Олег Вепрев.

Ох, подумал Игорь, твоими устами да мёд бы пить. Вепрев ему всегда нравился, за исключением тех случаев, когда злился. А ещё он умел сохранять хладнокровие даже в самых тяжёлых ситуациях, хотя держался исключительно на одних нервах. Вот и сейчас он даже вида не подал, что дело дрянь, потому что на войне всегда так: сейчас — дрянь, а через пять минут пришли наши, вот как сейчас, и тебя выручили. Главное, ни о чём плохом не думать, авось, пронесёт. На войне авось значит очень многое.

Своими оказалась группа Киренкина из Кисловодска.

— А вы как здесь?.. — удивился Олег Вепрев, когда они втроём перебежками преодолели расстояние до гостиницы и ввалились внутрь.

— Ёпст! Гы-гы-гы!!! — уже шумел Герман Орлов, облапав Киренкина, под началом которого когда-то служил.

Киренкина, которого Игорь видел всего пару раз, трудно было узнать: почернел он и осунулся, как перед смертью. Не человек, а пугало огородное. Сделался словно невесомым, в глазах у него стояли самые настоящие слёзы. Видел Игорь и такое: готов был, видно, Киренкин умереть в этой гостинице, ан нет, явилась судьба в виде спецназа. Какие уж здесь слёзы? Однако не сдержался Киренкин, дал себе слабину. Да и с кем не бывает. А ведь это только начало большой войны, и хлебнем мы по полной, подумал Игорь, и по спине у него пробежали мурашки. Хотел сообщить о своём открытии, да передумал: у людей и так крыша едет, а здесь я со своими догадками, может, всё обойдётся, может, никакой войны не будет, может, мне показалось сдуру.