Остаток назидательной речи застыл в горле, я ахнула и чуть былосама не начала лаять, как Жюли. В паре метров от центрального входа покачивалсяна короткой толстой ножке удивительный цветок. Ярко-красный колокольчик былразмером с десятилитровую кастрюлю, лепестки торчали в стороны, внутривиднелись тычинки, покрытые черной пыльцой. Цветоложе окружали глянцевыемясистые листья, лаково блестящие в свете фонарей, а в воздухе разливалсязапах… ммм… не особо приятный, напоминающий «аромат» несвежего мяса. Очевидно,и Жюли оценила красоту, потому что она, перестав заливаться, стала подбиратьсяк невероятному растению, нервно подергивая носом. Точь-в-точь так йоркширихапоступает, когда видит свежепожаренные котлеты.

– Ни фига себе! – всплеснула я руками. – Торговец необманул, Лягушкас и впрямь раскрывается по ночам. Как думаешь, Жюли, не позватьли нам домашних полюбоваться на невиданное зрелище? Конечно, Зайка начнетругаться, но ведь днем Лягушкас похож на обычный теннисный мячик, толькоэкстремального, красного цвета. Единственно, что мне не нравится в потрясающем цветке,это его резкий запах. Ой, а к Лягушкасу просто толпой летят всякие бабочки иночные насекомые! Наверное, у него сладкая пыльца. Эй, Жюли, не смей грызтьцветок! Фу, отойди, фу!

Йоркшириха, абсолютно не обращая внимания на гневноезамечание хозяйки, попыталась оттяпать кусок от одного из лепестков, а потом,коротко взвизгнув, влезла внутрь роскошного цветка.

– Жюли! – с возмущением заорала я, забыв о необходимостисоблюдать тишину. – Вот придумала! Ты сломаешь Лягушкас! Мало того что растениедорогое, так оно еще и невероятно красиво!

Пованивает, правда, но это детали. Вылезай немедленно!

Не успел отзвенеть мой гневный крик, как одно из оконвторого этажа с треском распахнулось и высунулась растрепанная Зайка.

– Смею напомнить, – зашипела она, – что кое-кому завтравставать в шесть утра. Полнейшее безобразие! Отчего вопишь? На ??ом напалипираты? Или в сад влезли шанхайские барсы? И чем тут пахнет? Ты куришь сигары?Ну ваше!

– Это Лягушкас приванивает, – замела я хвостом, – никакихизделий из табака даже в руках не держу, честное слово!

Зайка прищурилась:

– Жабы с запахом? Первый раз о подобном слышу!

– Лягушкас не земноводное, он цветок, – охотно пустилась я вобъяснения, – растение так называется. Какой-то Лягушкас и еще одно слово,только я его забыла.

– Да? – с легким сомнением протянула Ольга.

– Ага, – закивала я, – спустись и посмотри.

– Давно сплю, – зевнула Зайка.

– Как хочешь, но Лягушкас хорош лишь по ночам.

– Ладно, – после недолгого колебания согласилась Ольга, –уже ползу.

Выйдя на крыльцо, Зайка спросила:

– И где твой жабешник?

– Лагушкас, – засмеялась я, – вон там, левее. Кстати, дажеЖюли оценила прелесть экзота, представляешь, она залезла…

Ольга, никак не отреагировав на чужие речи, пошлепала поступенькам, дошла до нужного места и с явным недовольством спросила:

– Этот, что ли?

– Да, – поспешила я к Зайке, – он! Правда, хорош?

– Ничего особенного, – равнодушно ответила Ольга, – простолистья и какой-то мешок.

– Цветок! Гигантский колокольчик!

– Ни фига подобного. Тут нечто, смахивающее на неаккуратныйком.

Я подскочила к кадке и замерла в растерянности. А гдеизумительной красоты ярко-красные лепестки и черные тычинки?

– Он закрылся! Наверное, мало времени находится враспущенном виде.

Ольга чихнула.

– Не знаю! Воняет отвратительно, хуже только духи Лады. Аеще мне кажется: некто, очень вредный, решил постебаться над наивной Олечкой. Ита побежала на зов, роняя тапки, забыла про столь необходимый ей сон, замерзла,промокла…

– Дождя нет, – быстро напомнила я.

– Вон капли блестят!

– Где?

– Около твоего жабиолуса!

– Лягушкаса, – машинально уточнила я, разглядывая землю вневысокой, почти плоской кадке, откуда торчало растение. – И это не вода, ачто-то типа смолы.

– Ну все, – выпалила Ольга, – посмеялась, и будет! Я пошласпать.

– Лягушкас выглядел потрясающе, – решила я оправдаться, –красота неописуемая.

– Угу, – буркнула Зайка и ушла.

Я внезапно ощутила приступ тошноты. Интересно, по какойпричине второй раз за сутки мне становится плохо? Первый раз скрутило за час довстречи с Андреем, теперь опять мутит. Наверное, сейчас виноват запахЛягушкаса!

Сделав пару глубоких вздохов, я тихонько сказала:

– Жюли, пора домой.

Йоркшириха не торопилась на зов, пришлось слегка прибавитьзвук.

– Жюленька, сюда! Жюльетта, бегом к маме! Опять нет ответа.Легкое беспокойство цапнуло меня когтистой лапкой. Жюли не самая послушнаясобака, она способна прикинуться слепоглухой и никак не реагировать нахозяйские призывы. Но вот немота никогда не поражала йоркшириху, местопребывания бестии всегда легко вычислить по звонкому лаю. Если мерное «тяв-тяв»несется справа, то Жюли стоит у калитки и пытается объяснить прохожим, кто водворе хозяин. Визгливым «гав-гав» йоркшириха вызывает на вечернюю разборку Лабрадорас соседнего участка. Мерное «р-р-р», долетающее с площадки, на которой выситсяярко-красный генератор, свидетельствует, что наша бойкая охотница нашла кротаили мышь. Но сейчас во дворе стояла пронзительная тишина. Даже от домаСыромятников??, где ведется вечный ремонт, не летел визг пилы-«болгарки».

– Жюли! – заорала я. – Ты где?

Вновь распахнулось окно, и из него почти вывалилась Зайка.

– Ну это уже слишком! – крикнула она.

– Что случилось? – выглянул из своей комнаты Тема.

– Муся, – забеспокоилась Маня, свисая с балкона, – тебеплохо?

– Ей хорошо, – заехидничала Ольга. – Стоит на крылечке,наслаждается отвратительным запахом жабиолуса и при этом, еще уверяет меня, чтоон потрясающе хорош собой.

– Лягушкас расцвел? – обрадовалась Машка. – А Темапереживал. Бегу!