«Вкусно было, сука? У самой руки не заточены готовить? Тогда угадай, от чего ты сдохнешь, если яд был только в одном».

Секунду я тупо пялилась на записку, силясь осознать, что это происходит на самом деле. Организм понял первым: в глазах помутнело, ноги обмякли, руки задрожали – и стакан с соком с грохотом рухнул на пол, разлетаясь осколками в мокрой апельсиновой луже.

А сверху упала я. И, кажется, я кричала. Возможно, от страха. Или от боли, потому что осколки стекла никогда не сочетались с голыми коленками.

Стас невольно усмехнулся, когда заметил на экране шевеление. Опять доставка? Ей не надоело питаться дорогущими блюдами из кафешек? Вероцкому чисто из вредности хотелось выйти и нагло допросить курьера, самостоятельно приняв заказ, а потом не отдать его девчонке-катастрофе. А что? Заменить японскую кухню на банку томатной пасты курицу и фасоль – и продукты вернёт, и повод найдётся, чтобы зайти…

Мысли заставили нахмуриться и терпеливо замереть, наблюдая, как дверь открывается и Регина принимает заказ. Саму девушку было почти не видать, она пряталась за широкой спиной огромного курьера, зато самого работника доставки Стасу рассмотреть удалось в мельчайших деталях: огромный бритоголовый тип бандитской наружности, с такими тёмными кругами под глазами, что вместили бы в себе всю черноту ночи. Форма мужику была явно мала, рубашка с логотипом едва натянулась на огромные ручищи и явно была готова лопнуть в плечах. На Регину он смотрел хмуро, словно на маленькую надоедливую собачонку, а Светлакова явно не собиралась просто забрать заказ и быстрее отпустить его восвояси – что-то ворчала и дёргала руками.

Желание самому разобраться с курьером стало ещё сильней, но Стас вновь удержался. Регина и сама может раскатать курьера по лестничной площадке получше тяжёлого катка, каким бы бритоголовым и огромным он ни был. А если Стас нарвётся на неё в таком состоянии, всё снова моет пойти наперекосяк: девочка-катастрофа опять накинется на него с обвинениями, будет кричать, возмущаться, фонить эмоциями…

Стас вздохнул, заметив, что курьер уходит, и опустил взгляд в книгу. В общем, если он нарвётся на Регину в таком состоянии, то правильных поступков можно не ждать. Рядом с таким количеством эмоций Вероцкий всегда срывался.

«Разве это так плохо?» – поинтересовалась книга.

Вернее, конечно, интересовался главный герой, и не у Стаса, а у капитана космического корабля, который заметил на радарах лёгкий корабль нейтральной планеты. Корабль действительно был плохим знаком – такими пользовались исключительно для разведки.

А вот хорошо ли было сорваться, чувствуя, как чужие эмоции тебя обволакивают, заставляют вырваться на свободу трепетно сдерживаемый характер? В случае с Региной, да. Работа, работа…

Коридор оставался пуст, а Вероцкий настолько погрузился в книгу и космические приключения, что даже чай заваривал себе вслепую, не отрываясь от страниц. Поэтому, когда за стенкой раздался дикий грохот, едва не пролил себе на руку кипяток, но вовремя успел отшатнуться, вскинуть голову, сверля подозрительным взглядом светлые обои, и… услышать крик.

Дикий, отчаянный, похожий на звериный визг. От него кровь застыла в жилах, а сердце на мгновение остановилось. И забилось вновь с неистовством адреналинового моторчика.

Регина!

Чёрт, Регина!

Книгу Вероцкий отшвырнул не глядя, а в коридор кинулся, как был, босиком. Выскочил на холодный бетон, не ощущая ни грязи, ни температур, и принялся со всех сил барабанить в дверь. В ушах всё ещё стоял звериный крик, Стасу казалось, что он не прекращается – сверлит барабанные перепонки, пульсирует… хотя за дверью раздавался лишь тихий плач, болезненный вой, перемежающийся всхлипываниями.

А Стас продолжал биться, пинать дверь, желая пробиться внутрь. Всего в паре шагов, в коридоре на тумбочке лежал запасной ключ, но… мозг словно отключило, заволокло туманом страха, возможностью потерять, подвести, опоздать. Как и моральные фильтры, определённо. Потому что Вероцкий давно уже не пользовался матами, но сейчас покрывал чёртову обитую деревом железку такими эпитетами, что у самого отъявленного гопника уши бы трубочкой завернулись.

Мысли о ключе проникли в мозг, когда писк за дверью совсем затих и наступила кромешная тишина. Словно там, в квартире, больше никого не было. Ни-ко-го. Ни единой живой души.

Страх отступил, оставляя кристально чистое сознание, и Стасу стало дурно. Потому что могло оказаться слишком поздно. Что это было? Почему он очнулся только когда?..

Коротко рыкнув, он шибанул кулаком по стене, сбивая костяшки, и дёрнулся в свою временную квартиру. Но едва не получил дверью по лбу, когда она внезапно открылась.

А на пороге стояла Регина…

Позже он тысячу раз вспоминал это мгновение, тысячу раз корил себя за необоснованную, глупую, непрофессиональную панику. Панику, корнями впившуюся в душу, давний страх не уследить, снова едва не потерять – или действительно потерять! – ставшего таким близким человека.

Близким. Дорогим. Важным.

Эту вредную блондинистую девочку-катастрофу, чёрт побери! У которой были другие, которая не умела держать себя в руках, которая не думала о безопасности, не думала о том, как лучше, а просто пыталась затащить его в постель. Его. Из всех. Разве это не лестно?

Позже Стас даже обещал себе сходить к психологу и попытаться расковырять рану от той давней аварии, в которой пострадала сестра, чтобы больше не впадать в ступор в самые важные моменты.

Но всё это позже…

А тогда он просто замер на пороге, глядя на такую бледную, потерянную, встрёпанную и заплаканную Регину. Такая хрупкая, одетая в забавную пижаму с зайками – короткие шортики и топ на лямках, – она едва стояла, цеплялась за косяк, смотрела на него широко распахнутыми глазами, словно видела в первый раз в жизни. А по коленкам, по икрам, лодыжкам, оплетая ноги тонкими ручейками, стекала кровь. Осколки голубоватого стекла глубоко впивались в кожу, рассекали, вгрызались своими неровными зубами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Стас не помнил, как легко подхватил её на руки, понёс в ванную, посадил на бортик, приказав ждать там, принялся рыться в шкафах в поисках аптечки…

– Господи, Регина, что случилось? – бормотал он, прижимая её к себе. – Поскользнулась? Упала? Случайно разбила стакан?