великий человек, чем Карл», т. к. он царь-законодатель и созидатель. В 1737 г. Вольтер сетовал: «У меня, в моем Сирейском уединении нет мемуаров о Московии». Он обращается к Фридриху II и просит того: «…соизвольте поручить одному из Ваших просвещенных слуг, находящихся в России, ответить на приложенные здесь вопросы». А именно: «1. В начале правления Петра I были ли московиты так грубы, как об этом говорят? 2. Какие важные и полезные перемены царь произвел в религии? 3. В управлении государством? 4. В военном искусстве? 5. В коммерции? 6. Какие общественные работы начаты, какие закончены, какие проектировались, как то: морские коммуникации, каналы, суда, здания, города и т. д.? 7. Какие проекты в науках, какие учреждения? Какие результаты получены? 8. Какие колонии вышли из России? И с каким успехом? 9. Как изменились одежда, нравы, обычаи? 10. Московия теперь более населена, чем прежде? 11. Каково примерно население, и сколько священников? 12. Сколько денег?».

Спустя 30 лет Екатерина, словно решив ответить на анкету Вольтера, но уже применительно к своей ситуации, будет писать в одной из редакций мемуаров: «В июле месяце 1762 года Россия только что вышла из обременительной войны. Мир ей не дал иного преимущества, кроме отдыха. Финансы были истощены до такой степени, что ежегодно был недочет в 7 000 000 рублей, не считая того, что государство должно было за поставки и прочее, что могло достигать 13 миллионов. Армии не было уплачено за 8 месяцев. Торговля была подавлена множеством монополий, разорительных для всех отраслей торговли, на которые они распространялись. Недоверие к казне было велико. Было до пяти различных стоимостей рубля и до четырех — серебряных и медных денег: прихоть устанавливала эту стоимость. Не было определенной системы; “роспись” не была точно определена. Военное ведомство было перегружено, морское еле поддерживалось и было в большом пренебрежении. У духовенства отняты были земли, без назначения ему содержания. Восстало около двухсот тысяч крестьян, частью работавших на заводах, частью из принадлежавших монастырям; эта зараза распространилась на помещичьих крестьян и во многих уездах они переставали подчиняться и платить повинности своим владельцам. Правосудие продавалось платившему дороже, и законами пользовались только там, где они были полезны сильнейшему. Все судебные учреждения государства вышли из своих границ; одни прекратили свою деятельность, другие были подавлены; были и такие, которые вовсе не были похожи на учреждения в их начальном виде. Частные лица, которые посредством займа или иным образом захватили деньги, рудники и казенные земли, считали несправедливым, когда требовали обратно то, что они все давно растратили. Это достигало приблизительно до четырех миллионов чистыми деньгами и более семи в недвижимости земельной и рудниках.

В 1765 году оказалось в остатке 5 500 000 рублей; долги царствования Петра I, императрицы Анны и три четверти долга за царствование императрицы Елизаветы — уплачены. Торговля оживляется; монополии уничтожены; доверие к казне дошло далее до того, что купцы доверяли свои деньги государственным конторам в одном месте империи, чтобы получить их в другом, в срок, ими указанный. Ценность серебряной и медной монеты установлена раз и навсегда. “Роспись” установлена; Военное ведомство также приведено в порядке; Морское ведомство поднято; духовенство получает свои оклады по назначению; бунтовщики усмирены, работают и платят; правосудие более не продается; законы уважаются и исполняются; все судебные места вернулись к своим обязанностям; частные лица платят следуемое, не разоряясь. Из новых учреждений существует Воспитательный дом; школа Академии художеств, присоединенная к этой Академии уже существовавшей; училище благородных девиц и другое для дочерей разночинцев; инвалидный дом и пенсии для всех тех, кто уже не в состоянии служить и кто не имеет средств к жизни; банк в Астрахани. Здесь учреждается вдовья касса и ломбард; и занимаются великим делом преобразования законов для всей империи, чтоб не хранить слишком много денег, много строят, что составит особую статью».

В другом отрывке она рассказывает, из-за чего казна пришла в такое негодное состояние: «В конце своей жизни императрица Елизавета скопила, сколько могла, и держала свои деньги при себе, не употребляя их ни на какие нужды империи; последняя нуждалась во всем; почти никому не платили. Петр III поступал приблизительно так же. Когда у них просили на нужды государства, они гневались, отвечая: “Найдите денег, где хотите; а отложенные — наши”. Он, как и его тетка, отделяли свой личный интерес от интереса империи. Екатерина, видя денежный затруднения, объявила в полном собрании Сената, что, принадлежа сама государству, она желает, чтоб принадлежащее ей и ему принадлежало и чтобы впредь не делали разницы между ее и его интересами. Это заявление вызвало слезы на глазах у всех присутствовавших, которые встали и единогласно выразили ей живейшую признательность за такие благоразумные чувства. И Екатерина доставила столько денег, сколько было нужно, и запретила вывозить хлеб, что в два месяца возвратило обилие и дешевизну всех предметов».

Новая императрица сознательно лепила образ идеальной правительницы века Просвещения — мудреца на троне.

Но вернемся к Вольтеру и Петру I.

«История Карла XII» вызвала недовольство образованных россиян. Ломоносов указывал в письме своему покровителю Шувалову на политическую неблагонадежность Вольтера, который «подал в рассуждении высоких особ худые примеры своего характера». Один из первых русских поэтов, дипломат Антиох Кантемир, проживший много лет в Париже, прочитав книгу, написал, что это «не история, а роман и что Вольтер ему кажется человеком, который пишет о том, чего не понимает», а позже было опубликовано анонимное «Опровержение», которое сурово осуждало труд французского просветителя: «Из всех иностранных авторов, которые говорили о Петре Великом, никто не создал более мрачного его портрета, чем Вольтер. Он не довольствуется тем, что повторяет в своей “Истории Карла XII” ложные и одиозные сообщения других, но и прикрывает их своим красноречием, он еще выпускает в правду злобные стрелы своего изобретения».

Вольтер в тот период по-настоящему заинтересовался российской историей. Он писал: «…Все народы пребывают в невежестве тысячи веков до тех пор, пока не приходят люди, подобные царю Петру, как раз в то время, когда необходимо, чтобы они пришли». Хорошо зная историю маленьких и великих европейских стран, их путь от варварства к просвещению, теперь он хотел изучить совсем иной опыт — страны неизмеримо большей, и более богатой, но в его глазах неизмеримо более дикой. Почему она тоже решила вступить на магистральный европейский путь и как далеко продвинулась по этому пути? — тема, которая также будет чрезвычайно занимать Екатерину.

А пока, в 1745 г., Вольтер послал русской императрице экземпляр «Генриады» — поэмы о Генрихе IV,