с льстивым стихотворным посвящением «Семирамиде Севера», а также свою работу «О философии Ньютона» для Петербургской академии наук. Через французского посланника в России графа д’Альона философ стал хлопотать о том, чтобы русское правительство помогло ему ознакомиться с новыми источниками по истории петровского времени: «Если бы достойная дочь императора Петра, обладающая всеми добродетелями своего отца, а также своего пола, соблаговолила пойти навстречу моим намерениям и сообщила мне какие-либо интересные и славные обстоятельства жизни покойного императора, то она помогла бы мне воздвигнуть памятник во славу его на языке, на котором говорят почти при всех европейских дворах».

Российское правительство откликнулось не сразу и без особого энтузиазма. Лишь в начале 1757 г. И. Шувалов через дипломата Ф.П. Веселовского передает Вольтеру просьбу написать историю Петра Великого, потому что «едва ли можно сослужить более важную службу России, как привлечь Вас к написанию истории царствования этого великого монарха. Какой труд более достоин Вас и какое перо более достойно этого героя, чтобы передать его славу потомству?»

Вольтер отвечал с энтузиазмом: «Вы предлагаете мне то, к чему я стремился тридцать лет». И тут же изложил план работы, который составил давно, требуя представить ему различные материалы о России, мемуары о событиях, карты и, наконец, сведения обо всем, «что могло бы способствовать прославлению вашей страны». Шувалов обещал писателю всемерную помощь.

Однако довольно долго обещание оставалось только обещанием. Один из друзей Вольтера даже пошутил, что «самый беспокойный из французов знакомится с разгильдяйством русских». Лишь в июле 1758 г. из России пришли первые материалы. Их неполнота и тенденциозный подбор жестоко разочаровали писателя: «…Вы мне ужасно подрезаете крылья, лишая меня записок, которые Вы так любезно мне обещали о военных подвигах Петра, о его законодательной деятельности, частной и — что было бы особенно ценно — о его общественной жизни. Из данных, находящихся в моем распоряжении, можно составить лишь сухой перечень годов и фактов; но занимательной истории по ним не напишешь… Чувствительно тронут Вашим китайским чаем, но, уверяю Вас, сведения о царствовании Петра Великого были бы для меня несравненно ценнее. Я старею, и мне придется заказать надгробный памятник с надписью: “Здесь почиет тот, кто когда-то желал написать историю Петра Великого“», — писал Вольтер Шувалову 4 марта 1759 г. В мае 1759 г. он получает вторую посылку с «мемуарами», меха, чай, а также… новую порцию замечаний. В июне 1759 г. издатели Вольтера получают рукопись первого тома. В октябре напечатанная книга отправляется в Петербург, но исчезает во время пересылки. В апреле 1760 г. Вольтер посылает ее повторно.

Прочитав его, российские заказчики предложили автору выкупить это издание целиком, чтобы подготовить второе, исправленное. Тем не менее Вольтер работает над вторым томом, новые материалы продолжали приходить из России более или менее регулярно. В апреле 1763 г. выходит второй том «Истории Российской империи при Петре Великом». Позже Екатерина напишет Вольтеру: «Если бы при начатии Вами сего творения была я то, чем ныне есть, конечно, мною были бы Вам доставлены совсем другие записки». И далее: «Правда, что не можно довольно удивляться Гению сего Великого Человека. Я намерена напечатать собственные его письма, которые велела собрать изо всех мест. Он в них изображает себя очень живо. Всею милее в его характере было то, что, при всей его горячности, истина всегда одерживала несомнительной верх, и за это одно он, по моему мнению, уже достоин памятника».

Русские читатели находили в труде Вольтера много фактических ошибок (например, в описании географии страны), а еще их раздражала критика Вольтера, находившего, что Петр совершил немало ошибок, проводил реформы излишне жестко, в ущерб тем, ради кого они проводились.

Один маленький пример: Вольтер писал, что Петр заменил в обращении слово «холоп» на «раб». Русские критики «Истории» резонно замечали, что это слова одинаковые по смыслу, Вольтер отвечал: «Тем хуже для критика, если он не чувствует, насколько слово “раб” отличается от слова “подданный”».

Гораздо серьезнее критика Вольтера процесса над царевичем Алексеем. По этому поводу французский философ писал Шувалову: «Печальный конец царевича меня немного смущает; я не люблю говорить против моей совести. Смертный приговор мне всегда казался слишком суровым… Я не вижу в процессе никакого заговора… Я постараюсь выбраться из этого скользкого положения, показывая, что в сердце царя любовь к родине превалировала над чувствами отца». И все же он не смог покривить душой и честно написал о тех фактах, которые его особенно возмутили: царь обещал помиловать сына, но не сдержал своего слова; царевич, по сути дела, был осужден за несовершенное преступление, ибо заговор против Петра существовал лишь в его мыслях. И все же Вольтер пытается найти оправдание Петру: «Длительное, прямое и повторяющееся неповиновение среди нас считается лишь плохим поведением, которое следует покарать; но это было тяжелейшее преступление для наследника огромной империи, которую это непослушание должно было привести к гибели. Наконец, царевич был виновен в отношении всей нации, желая погрузить ее во мрак, из которого его отец ее вытащил». Но и такая попытка объяснить и, в конечном счете, оправдать решение Петра не спасла репутацию Вольтера.

Для Екатерины Петр — эталон, любимого народом России царя, она хотела, чтобы ее сравнивали с ним, и ясно выразила это желание в надписи на знаменитом памятнике на Сенатской площади: «Петру Первому — Екатерина Вторая».

Идеи Вольтера были глубоко усвоены Екатериной, но часто она придавала им своеобразное развитие. Не формулой ли Вольтера «Мудрец на троне — вот герой» вдохновлена следующая заметка Екатерины? «Не удивительно, что в России было среди государей много тиранов. Народ от природы беспокоен, неблагодарен и полон доносчиков и людей, которые, под предлогом усердия, ищут лишь, как бы обратить в свою пользу все для них подходящее; надо быть хорошо воспитану и очень просвещену, чтобы отличить истинное усердие от ложного, отличить намерения от слов и эти последние от дел.

Человек, не имеющий воспитания, в подобном случае будет или слабым, или тираном, по мере его ума; лишь воспитание и знание людей могут указать настоящую средину».

Опираясь на идеи Вольтера, она формулирует свои «Правила управления»:

«Нужно часто себя спрашивать: справедливо ли это начинание? Полезно ли? <…>

1. Нужно просвещать нацию, которой должен управлять.

2. Нужно ввести добрый порядок в государстве, поддерживать общество и заставить его соблюдать законы.

3. Нужно учредить в государстве хорошую и точную полицию.

4. Нужно способствовать расцвету государства и сделать его изобильным.

5. Нужно сделать государство грозным в самом себе и внушающим уважение соседям.

Каждый гражданин должен быть воспитан в сознании долга своего перед Высшим