Из-за того что немцы распустили слухи о том, что 79 британских кораблей вошли в Дарданеллы и эскадра уже идет, чтобы разбить большевистский флот, нас очень плохо приняли, когда мы прибыли в Севастополь. Шла широкая агитация за то, чтобы убить англичан. Везде, куда бы мы ни пришли, нас ждали неприятности. В это время там проходил II Общечерноморский съезд, и, преодолев огромные трудности, мы и капитан Королевских ВМС Лепаж, который находился в Севастополе с миссией, сумели связаться с нужными руководителями.

У нас не ушло много времени на то, чтобы рассеять их подозрения и завоевать их расположение, а затем начать пропаганду против интервенции в Румынию. На Черноморском флоте прекратился набор рекрутов. Господин Спиро (интернационалист, эсер) попросил нас поехать к Раковскому в Одессу и сделать все возможное, чтобы остановить войну с Румынией. Уже ходили слухи (в начале февраля), что немцы наступают на Севере, и Спиро вместе с несколькими другими большевиками, которые боялись немцев, горел желанием повернуть свою Южную армию при поддержке румынской армии на агрессора.

Перед нашим отъездом из Севастополя была достигнута договоренность, что лейтенанты Нэш и Кратчли уедут на спецтранспорте в Батуми.

Одесса

Высший военный совет состоял из доктора Раковского (его главы), командующего действующими армиями полковника Муравьева, господ Спиро и Bronchevan (Бронштейна?), а также в него входил Совет рабочих и солдатских депутатов. Видимо, девизом Совета было разделаться с Румынией любой ценой и для этого силой передать ее в руки Германии. По прибытии в Одессу полковник Бойль собрал на совещание офицеров стран-союзниц: от французской стороны был полковник Аркье со своим штабом, от американской – генеральный консул, от Великобритании – капитан Питтс из служб общего назначения и британский консул господин Лоуден. Эта конференция начала переговоры с Высшим военным советом с намерением направить ему ноту, основой которой мог быть мир между Россией и Румынией.

После пятидневного обсуждения Высший военный совет, сильно удрученный отсутствием новобранцев и общей непопулярностью затеянной войны, отправил Румынии разумную ноту и перенес свое внимание на нового врага – немцев, наступавших на Киев. Эта нота аэропланом и автомобилем была доставлена в Яссы и с некоторыми изменениями была принята правительством Румынии.

Полковник Бойль вылетел назад, в Одессу, и договор был подписан Высшим военным советом, пребывавшим тогда в сильном страхе перед наступлением немцев.

Полковник Бойль возвратился в Яссы, чтобы сделать последние приготовления к исполнению договора и обмену военнопленными.

От полковника Бойля я получил приказ позаботиться о его поезде, людях и багаже и должен был выполнить его в меру своих возможностей. Я также должен был эвакуироваться на север и восток (так в оригинале. – Пер.) в случае, если немцы придут в Одессу.

Конец февраля

Я ждал в Одессе столько, сколько мог, а затем поехал в Николаевск и Херсон, чтобы не попасть под натиск немцев. Из Одессы я взял с собой двоих сотрудников военной разведки, которые получили приказ покинуть город.

В Николаеве миссия присоединилась к полковнику Муравьеву (командующему силами большевиков) и стала подпитывать его желание выступить против немцев. В первую неделю марта его армия действительно выстояла, но ввиду безнадежного численного и пушечного превосходства немцев его сброд вернулся в полном беспорядке.

Однако немцам был причинен изрядный ущерб, и были разрушены один или два небольших моста.

В Херсоне и Николаевске британские консулы развернули самую активную деятельность и, видимо, осознали важность агитации за уничтожение военного имущества (почетный вице-консул в Николаевске и почетный вице-консул Каруана в Херсоне).

Интересно отметить, что красногвардейцы все же взяли нескольких пленных, но всех их убили, а перед их допросом сняли с них всю одежду, так что их штаб понятия не имел о том, какие войска им противостоят. Был издан приказ о том, что все военнопленные должны быть доставлены в штаб, но после этого пленных больше не брали.

Я двигался вместе с Муравьевым, чтобы присоединиться к Антонову в Харькове, который готовился к обороне Донецкого бассейна. Войска Антонова были ненадежны, так как половина из них переметнулась от большевиков к анархистам, и они были готовы позволить своим «немецким братьям» прийти и взять все, что они захотят, так как этого хватит на всех!

Тем временем господин Спиро добился того, чтобы его избрали комиссаром Черноморского флота, а затем он возглавил штаб обороны Республики Таврида и принялся лихорадочно формировать из моряков боевое соединение для ведения военных действий против немцев. Спиро был главным стержнем армии Муравьева – Антонова, и была надежда на то, что удастся что-то сделать – если не остановить наступление немцев, то уничтожить часть их материальных средств – в этом искусстве красногвардейцы не имели себе равных.

Британский консул в Харькове господин Блэки и его помощник господин Джиллеспай (теперь сотрудник военной разведки) проделали большую работу и представили меня нескольким французским горнякам с целью организовать уничтожение имущества и разрушение шахт.

Я также вступил в контакт с районным Союзом собственников шахт и одним из его представителей. Инженер Х. из Федерации горняков Донбасса организовал диверсии и акции по уничтожению отдельных шахт.

Я занимался обеспечением свободного проезда пяти эшелонов военных миссий союзников, эвакуированных из Румынии.

Середина марта

Узнав о том, что в Москве должен состояться IV Всероссийский съезд Советов для проведения голосования по мирному Брест-Литовскому договору, я решил, что должен присутствовать на нем, и прибыл в Москву накануне открытия съезда.

По приезде в Москву я обнаружил, что наша Авиационная миссия уже уехала вместе с персоналом посольства, Петроградской военной миссией и офицерами разведки. Некоторые уехали в Вологду и Архангельск, другие возвратились в Англию.

Затем я связался с комиссаром по иностранным делам господином Фриче и комиссаром Московского военного округа Мураловым и получил у них пропуск на съезд.

Прежде чем пойти на съезд, я нанес визит генеральному консулу господину Уордропу, который согласился со мной, что присутствовать на съезде целесообразно, и представил меня лейтенанту Рейду (военная разведка), который решил остаться в Москве и тоже присутствовать на съезде. Съезд открылся 14 марта и продлился пять дней; после весьма бурных заседаний он ратифицировал Брест-Литовский мирный договор.

Господин Локкарт и его миссия приехали в Москву приблизительно 20 марта.

На заключительном заседании съезда я вступил в тесный контакт с господином Локкартом, полковником Робинсом из Американского Красного Креста, сотрудниками американской и французской военных миссий, а также советскими деятелями из различных ведомств:

из военного ведомства господином Троцким (новый военный министр), Мураловым, Подвойским, Аналовым и их соответствующим военным персоналом;

из Департамента иностранных дел Чичериным, Караханом и Радеком (Центральная Европа), а позднее с Вознесенским (дела