Имелись у этих перемен и некоторые другие, более специфические следствия. Так, например, из-за них изменились взгляды политиков на восстание 1860 года в сицилийском городке Бронте, в ходе которого было убито несколько местных аристократов и которое было быстро подавлено одним из командующих Гарибальди, казнившим пятерых особо радикальных мятежников. Начиная с 1950-х историки-марксисты использовали восстание как символ народной революции, прерванной из-за того, что Рисорджименто не было завершено. В 2011-м этот эпизод превратился в один из поводов для нападок на освободительное движение со стороны представителей противоположного конца политического спектра, многие из которых пытались представить мятеж в Бронте как пример угнетения юга севером.

Усилиями основанной в 1989 году Северной лиги, получившей активную поддержку со стороны Вероны, Павии и Тревизо, популярность сепаратистских настроений в Италии заметно возросла. На выборах 1992, 1994, 1996, 2001 и 2008 годов заявления о необходимости сократить субсидирование юга принесли партии немало голосов. В 2008 году Северной лиге удалось набрать 8,3 % голосов, но в 2013-м ее поддержали лишь 4,1 % избирателей. Свою популярность эта партия, полное название которой звучит как «Северная лига за независимость Падании» (Lega Nord per l’Indipendenza della Padania), подкрепляла регулярными напоминаниями об уникальности итальянского севера и его несхожести с югом, опирающимися на исторические данные. В действительности не все из этих данных могут служить аргументами в пользу позиции Лиги – так, например, неясно, шла ли вообще речь хоть о какой-то государственности итальянского севера до прихода туда римлян, – и все-таки многие итальянцы веру в уникальность Падании разделяют.

В последние годы история играет все более важную роль в формировании национальной идентичности итальянцев. Быть может, это связано со снижением роли католической веры в жизни страны (к 2000-м число людей, регулярно посещавших церковь, упало ниже отметки в 20 %). В то же время традиционные взгляды на историю страны и на роль в ней Рисорджименто кажутся итальянцам все менее и менее привлекательными, о чем открыто сожалел Карло Чампи, президент Итальянской республики с 1999 по 2006 год и сторонник умеренных политических воззрений.

В каком направлении Италия движется сегодня, неясно, но то же можно сказать и обо всем остальном мире. Фактически кризис в Италии лишь эхо того кризиса, который переживает весь современный запад. Впрочем, для многих эти слова прозвучат как жалкая отговорка: в конце концов, Германия, Япония и Австрия, также вошедшие в число проигравших во Второй мировой войне, справились с последствиями своего поражения гораздо лучше даже несмотря на оккупацию, а в случае Германии – и на временное разделение на две половины. Нынешнее положение итальянской власти остается опасно неустойчивым, а ее политикам, в отличие от их немецких, японских, австрийских и даже французских коллег, никак не удается сформировать стабильное и жизнеспособное национальное правительство. В 1960-х показатели экономического роста в Италии были довольно высоки, но после она, по-видимому, начала превращаться в экономический труп, физически неспособный принять те меры, которые могли бы помочь возродить отсталую итальянскую экономику и провести давно необходимую правительственную реформу. Причин у этих трудностей немало, но первой в списке, пожалуй, следует поставить неспособную нормально функционировать политическую систему. Но разве Британия чем-то сейчас отличается?

Как мне кажется, в ходе нашей краткой беседы об истории отдельных регионов весьма полезно будет поговорить о тех маршрутах, которыми прибывали в Италию путешественники прошлых столетий. Взглянув на эту страну их глазами и объединив исторические представления с современными, мы сумеем пролить больше света на особенности характера отдельных регионов. Наиболее выдающимся из всех приключений, доступных путешественникам прошлого, можно назвать Гран-тур, маршрут, популярный среди аристократов XVIII века. С окончанием Религиозных войн и подписанием Вестфальского мира в 1648 году у европейцев снова появилась возможность путешествовать, и одним из наиболее горячо любимых ими направлений (в особенности среди протестантов, интересовавшихся жизнью стран католической Европы) вскоре стала Италия. Самыми состоятельными «туристами» XVIII столетия, «американцами» своего времени, были британцы, и потому именно их взгляды и определили тогдашнее восприятие страны.

В наши дни британцы предпочитают добираться до Италии на самолете. Росту популярности воздушных перевозок немало поспособствовали развитие бюджетных авиалиний и увеличение числа итальянских аэропортов, обслуживающих прямые рейсы из-за рубежа. Сегодня список возможных мест прибытия в Италию уже не ограничивается Миланом и Римом, но также включает в себя множество более мелких аэропортов, расположенных в таких городах, как Альгеро, Бари, Болонья, Катания, Кунео, Флоренция, Фоджа, Генуя, Ламеция-Терме, Лечче, Ольбия, Палермо, Парма, Перуджа, Пескара, Пиза, Римини, Тревизо, Турин и Верона. Благодаря этому для посещения стали более легкодоступны такие регионы, как Апулия, Калабрия, Сицилия и Сардиния.

Веку воздушных перевозок предшествовала эпоха поездов. Начало ей было положено в конце XIX века строительством маршрутов через Альпы, соединивших итальянскую систему железных дорог с общеевропейской. Помнится, где-то в 1960-х годах мой младший брат, Стивен, во время нашей совместной поездки на ночном поезде из Парижа в Милан посреди ночи с грохотом рухнул на пол со своей полки. В 1979-м, когда мне предстояло впервые в жизни отправиться в Турин для работы с архивными материалами, пришлось сперва выехать из Лондона на поезде, затем пересечь Ла-Манш на пароме, после пересесть на поезд до Парижа, проехаться по городу на метро и наконец сесть на поезд в Турин. По сути, мой тогдашний маршрут представлял собой лишь улучшенную версию другого, куда более долгого и непредсказуемого маршрута, существовавшего еще в эпоху конных экипажей и кораблей. Объяснить ценность Италии для путешественников тех лет не слишком сложно: на пути в страну им приходилось преодолевать серьезные препятствия, а потому вряд ли стоит удивляться тому, что успешное прибытие в Италию само по себе воспринималось ими как немалое достижение.

В те времена, когда о поездах и пароходах можно было лишь мечтать, единого для всех «туристического» маршрута в Италию не существовало. Из Британии туда можно было добраться на корабле, но этот путь особой популярностью не пользовался. Чаще всего британцы выбирали сухопутный маршрут, проходивший через территорию Франции, хотя кое-кто и отдавал предпочтение другому пути, пересекавшему границы современных Нидерландов, Бельгии, Люксембурга и Германии. Альпы в те годы приходилось преодолевать по горным перевалам либо обходить морем, а удобных маршрутов из Франции вдоль средиземноморского побережья вплоть до эпохи Наполеона не существовало вовсе.

До появления паровых судов наибольшей популярностью пользовался альпийский маршрут. Поход через горы был куда менее опасным и непредсказуемым предприятием, нежели путешествие по морю на парусном судне. Кроме того, при необходимости сухопутное путешествие всегда можно было прервать. Как правило, из Парижа туристы отправлялись в Лион, откуда по горному проходу Мон-Сени (где им предлагали свои услуги босоногие носильщики паланкинов) перебирались в Сузу, после чего уезжали в Турин. Вплоть до завоевания Наполеоном III в 1860 году и перехода во владение Франции Савойя, как и Ницца, была частью Италии, а граница между двумя странами проходила через Пон-де-Бовуазен.