– Сколько ей еще осталось?

– Со дня на день уже. В буквальном смысле.

Она против воли вспомнила, как расплылся в улыбке Мэтт, когда осознал, что она ему сказала. «У нас будет ребенок? – воскликнул он с распахнутыми от изумления глазами. – Серьезно?!» – «Серьезно», – кивала она с улыбкой облегчения. Он отреагировал правильно.

Мэтт держал ее руки в своих и не отрывал от нее восхищенного взгляда, стараясь вобрать всю новость без остатка. Отличную новость – наконец-то, впервые за несколько недель после смерти ее матери. И он стиснул ее в объятиях, выжимая последние капли того, что до этого момента хранилось в секрете.

Потом она протянула ему бокал с шампанским и подняла свой, готовясь произнести тост.

– Немножко можно, – заявила она. – Французы…

– Мы не в долбаной Франции, Алекс!

Она и правда тогда перешла на умеренные дозы. Более или менее.

Возможно, новый ребенок Мэтта уже родился. Она старалась отгонять эту мысль и ни о чем не спрашивала. Дети ужасно тормозили все дело.

– Я так и так собиралась тебе сегодня звонить, – сказала она.

Она долго думала, посвящать ли Джейкоба в свои опасения насчет Пола. Слишком рано, как ни крути; пока это лишь теория, причем довольно шаткая. Однако утаивать что-либо тоже было неправильно, тем более что на след Пола ее навел именно он.

Она ждала, пока он устроится. В лице Джейкоба проглядывала тревога. Если бы только можно было предложить ему выпить и налить себе! Но сегодня по графику запланировано всего несколько порций. И до первой из них оставалось еще много, много часов.

– Что такое? Ты меня пугаешь!

Она сделала глубокий вдох.

– Может, тут ничего и нет на самом деле. Но кое-что всплыло, и теперь с некоторой долей вероятности можно утверждать, что мы знаем, кто это сделал и почему.

– Охренеть. Ты серьезно?!

– Да. Но это только предположение. Маловероятное.

– Кто? – Джейкоб жадно впился глазами в ее лицо.

– Пол. Пол Уилер.

– Пол Уилер? – Секунду он еще сидел, откинувшись на спинку, а потом резко подался вперед: – Ты что, серьезно? Считаешь, он на такое способен? Но почему? Раньше ты так не думала!

На его лице застыли ужас и отвращение. Глаза остекленели, на лбу выступил пот. И как же она объяснит ему вероятный мотив?

Мне снова снился сон. Формально это, наверно, не кошмар, потому что начало хорошее. Но конец больше походит на «ужастик».

Во сне это наконец происходит. Я лежу на спине и пытаюсь вспомнить тот эпизод из «Навсегда» Джуди Блум, где Кэтрин и Майкл впервые занимаются любовью. У него уже есть опыт, у нее – нет. И вот я хочу вспомнить какие-то подробности и как она с этим справилась, но ничего не выходит, потому что я могу думать лишь о том, как мне больно. Остальные части тела я не ощущаю – только то место, где болит. С каждым ударом сердца боль расходится по мне волной. Он продолжает двигать бедрами и как будто становился все тяжелей и тяжелей. Он не замечает, что я перестала дышать и зажмурилась изо всех сил. А может, ему просто все равно.

Я знала про боль. Слышала не один раз. Это все равно, как знать, что женщине больно, когда появляется ребенок, потому что твоя мама до сих пор это расписывает. Но я уверена, что, когда соберусь рожать ребенка, боль застанет меня врасплох, и я буду орать на всех, включая маму.

Эта боль ослепляет. Пробивает мой сон насквозь. Я думаю о фотографиях в журнале More. Женщины, сплетенные с мужчинами. Женщины, которые занимаются этим. Они сидят на стуле, обвивают мужчину ногами, а на все остальное им просто плевать. И на лице не видно никакого недовольства. Но я сейчас способна только лежать как бревно; все силы уходят на то, чтобы не заплакать. Невозможно поверить, что потом будет легче. Что когда-нибудь мне даже начнет это нравиться. Из меня не выйдет женщины как в журнале More.

Хоть я и сплю, но мне все равно грустно: я знаю, что подругам я навру с три короба. Если вообще им расскажу. А если промолчу, то не смогу погреться в лучах славы – ведь они не узнают, что я пришла первой. Я знаю, что все это звучит глупо и жалко. Но это правда.

Как только все заканчивается, дальше в этом сне я постоянно ощущаю, что сделала что-то не так. То я оказываюсь в каком-то странном месте. То вдруг понимаю, что опаздываю и могу пропустить что-то важное. То мне кажется, что в комнате еще кто-то есть. Один раз привиделось, будто мама зовет меня из-за двери. А в этот раз в комнате и правда кто-то был. Какая-то женщина. Понятия не имею, кто она такая. Она говорила что-то типа: «Ты не виновата, Эми. Не виновата, что он изменился». Что-то в этом роде. А я все пыталась шепнуть ей, чтобы она ушла, пока он не заметил, но она не слушала. Потом я вдруг поняла, что кричу, и она тоже кричит, и все погрузилось во мрак.

Когда я сегодня проснулась, этот сон никак не желал меня отпускать. Витал вокруг меня, забивался в простыню и в волосы. Я чувствовала отголоски жгучей боли. Чувствовала у себя на груди его вес. Я почти ощущала в ухе его дыхание – капельки жидкости, в которые превращался теплый воздух.

Так что вот так. Похоже, я уже никогда не стряхну с себя этот сон до конца. Дурацкий сон – реальный настолько, что испортил мне все в реальности. Пусть на самом деле ничего и не было, но мое тело, мозг и память думают обратное. От несправедливости я начинаю плакать. Но звука нет.

Они ехали обратно в Эденбридж. Пассажирское сиденье отодвинули до упора, чтобы ноге было свободней. За последние двадцать минут он произнес не больше трех слов, а вот Алекс говорила практически не замолкая.

Его девушка. Милая, забавная, абсолютно адекватная. Спала с собственным отцом?! Это просто бред. Нелепость. Новая версия Алекс не выдерживает никакой критики. Не то чтобы Пол Уилер вообще не способен был обидеть Эми – в это-то как раз легко поверить, но вот все остальное… это уже совсем мимо кассы. Не может такого быть, просто не может.

– И что теперь? – перебил он. – Ты пойдешь с этим в полицию?

– Нет, официально нет. По крайней мере, не на этом этапе. Преступление слишком серьезное, чтобы вот так кого-то взять и обвинить. И потом, я ведь уже говорила, – прибавила Алекс, скосив на него глаза, – что это всего лишь версия. Одна из.

Он кивнул, вперив взгляд в дорогу.

– Я попросила Мэтта покопаться в досье Пола на случай, если там найдется что-то важное.

– Хорошо, – ответил он, сжимая челюсти при виде родного городка, который вдруг надвинулся со всех сторон.

Тот факт, что у Эми приемный отец, всегда вызывал у него некоторое отторжение. Он понимал, что из-за этого – и многого другого – его мать смотрела на Стивенсонов свысока, хотя никогда не говорила этого открыто. В ее мире брак был пожизненным. Что бы ни происходило. И не важно, сделал что-то отец Джейкоба или не сделал; Арлингтоны независимо от обстоятельств должны были держаться вместе. Любой ценой.