– Понятно, но зачем их расстреливать и убивать? Мы же не будем уподобляться этому клану, раз так? – я всё ещё пытался его урезонить.

О том, что повстанцы начали насиловать не успевших спрятаться или сбежать молодых женщин, я промолчал. Это всё равно было бесполезно, тут разговорами не поможешь. Половой инстинкт – один из двух самых сильных примитивных инстинктов. Жрать и размножаться, остальное не важно.

– Они сопротивляются и могут убить наших воинов.

– Я не видел этого, это враньё! Послушай, Бинго, ты мне уже надоел. Что тебе не нравится? Ты можешь сдохнуть прямо сейчас за такие разговоры! Иди лучше и возьми себе немного удачи.

– Не нужна мне такая удача! – воскликнул я, запоминая его слова про «сдохнуть».

– А ты точно из клана исса? – подозрительно сощурил глаза главарь.

– Точно, но не из Эфиопии, а из Сомали, если уж тебе так интересно.

– Это дела не меняет, а только усугубляет. Иди отсюда.

Больше не говоря ни слова, я направился к своему десятку. Отовсюду неслись крики, кто-то звал на помощь, и мои подчинённые грабили дома вместе с остальными. Это никуда не годилось. Да и не понятно: куда они собирались деть весь этот скарб? Нам ещё пешком обратно идти!

Поймав одного из своих подчиненных за грабежом какой-то хрени, я с размаху ударил его прикладом, заставив выронить набитый всякой ерундой котёл.

– Иди, скажи всем остальным, чтобы много не брали! А ещё скажи им, что насильников я пристрелю лично, – тот испуганно кивнул, а я пошёл дальше.

Всё в лучших африканских традициях: сегодня я на коне, а завтра могу оказаться под конем со всеми вытекающими. Увидев возле одной из лачуг, как один африканец истязает не старую ещё женщину, я не выдержал и рванул к нему. В руках у меня был револьвер, который я затрофеил полчаса ранее.

– Слазь, придурок.

– Эй, иди на …

Грянул выстрел, и в ягодицу негодяя впилась пуля. От боли насильник соскочил со своей жертвы, развернулся, вытаращив на меня свои пучеглазые зенки, и тут же получил ещё две пули в промежность. Всю округу огласил пронзительный, дикий вопль.

– На, добей его, – сунул я револьвер под нос женщине.

Но истерзанная насилием женщина с опаской отползала в сторону, плохо соображая и отказываясь брать оружие. Мне тоже как-то не с руки тут войну объявлять: я один, а скотов много.

– Тогда беги.

– Ааа! – прорвало её вдруг, и она заорала.

Моя рука стала медленно подниматься, нацеливая револьвер на её пустую башку. Наконец, она сообразила, что от неё требуется и, подхватившись с земли, бросилась прочь. А я, повернувшись к насильнику, хладнокровно выстрелил ему прямо в голову. Тот дёрнулся и умер, отправившись к Змееголовому. Достреляв патроны в сторону убегающей, чтобы придать ей ускорение, я зашвырнул револьвер куда-то в траву и дал очередь по земле. Типа с убийцей боролся.

Пнув голову убитого, дабы удостовериться в его смерти, отошёл в сторону. Сюда уже бежали двое солдат из нашего отряда. В их глазах застыл вопрос.

– Там трое! Я стрелял, но не попал! Убежали. Сволочи, такого парня убили, такого парня, твою же мать…

– Не повезло Жамбе. Ну, да ничего, надо обшмонать его, – деловито предложил один другому.

Я равнодушно отвернулся. Конечно, мне поверили! А как же ещё? Я же так искренне сокрушался о судьбе этого ублюдка! Так я и мотался по селению, где мог – сдерживал, где не мог – просто стрелял вверх, распугивая зарвавшихся мудаков. Со мной предпочитали не связываться, считая меня сумасшедшим. Уже все знали о моём ночном общении с духами (а разговаривать с ними не всякому дано) и считали меня шаманом. А шаманы ведь все сплошь и рядом сумасшедшие! Наверное, если б они не знали, что я шаман, то уже бы давно напали и убили. А так боялись.

Навьюченный награбленным наш летучий отряд выдвинулся обратно. Мой десяток недовольно смотрел на меня, шагая почти налегке. Я тоже для острастки временами свирепо зыркал на них, и они, не выдерживая мой взгляд, отворачивались. Нужно срочно расти вверх, иначе победы не видать.

До базы мой десяток добрался первым, остальные подползли намного позже, сгибаясь под тяжестью награбленного, а встречать нас на верблюдах никто не собирался. Заработала кухня, готовясь кормить этих «вояк», однако никто из горе-поваров даже не заметил, как я сыпанул в чай отравы. Как же Мамба и без яда? Яд всегда должен быть с собой, как, впрочем, и противоядие.

Когда весь отряд собрался, все дружно потянулись за едой, позвякивая ложками о тарелки и кружки. Яда в чае никто не почувствовал, наоборот: все восхищались его необычным ароматом. Ну, так – фирма веников не вяжет! А ночью началось… Базу буквально заполонили стоны, стенания и невообразимое зловоние! Яд, как и задумывалось, оказался комплексным и на всех действовал по-разному: кого-то тошнило, кто-то поносил, у некоторых поднялась температура, но большинство просто валялось в лёжку, не в силах добрести до туалета или врача.

Врач, кстати, на базе был, но абсолютно неквалифицированный. Просто назначили какого-то осла из местных, вот он припарки всем да клизмы и ставил. Тоже порой полезно. Вся надежда оставалась только на меня: я ж шаман!

Я знал, что в одной из палаток есть тамтам, то ли принесённый кем-то для себя, то ли прихваченный где-то в качестве трофея. Прихватив инструмент, я направился к костру, над которым уже висел котелок с кипящим отваром противоядия. Однако для приготовления лечебной микстуры требовалось время. Поэтому я, демонстрируя всем своё шаманское мастерство, исполнил уже привычную партию на ударных, изредка подвывая в такт.

Отработав чётко по сценарию и убедившись, что микстура готова, я напоил ею своих солдат, попросту наплевав на всех прочих. Во-первых, они были этого недостойны. А во-вторых: какой смысл травить, чтобы так сразу спасать? Пусть проникнутся!

В обед я напоил своих, и уже ближе к ночи большинство из них оклемалось. Остальные смотрели на моих бойцов с откровенной завистью: им ведь нисколько не полегчало за это время. И все видели, что именно я, а отнюдь не врач, спас свой десяток. Вот так и становятся спасителями.

Члены отряда приходили и приползали ко мне по одному и умоляли о помощи, надеясь получить от меня целебный отвар. Но (вот как назло!) я сварил