Как ни противно, но я получила лишь еще один оценивающийвзгляд. Габриэла была на своей территории. Наконец она подняла взгляд своихтемных глаз и старательно приподняла одну бровь:

— О, он… внутри.

Я кивнула:

— Мне известно, что он в Доме. Я видела его не такдавно, и он просил зайти. Тебе известно, где именно он сейчас находится?

Она поджала губы, словно сдерживая усмешку, и дерзкотряхнула головой.

— Он внутри, — повторила она. — Но ясомневаюсь, чтобы он хотел тебя видеть.

Говоря это, она продолжала улыбаться. Я знала, что неулавливаю шутки, но никак не могла понять, что она имеет в виду.

Чтобы не заорать на нее, мне пришлось до боли сжать кулаки.

— Он просил разыскать его, — объяснила я. —Чтобы поговорить о делах.

Она слегка дернула плечиком:

— Мне-то все равно. Но если так хочешь его увидеть… Чтож, отправляйся. Он в своих апартаментах.

— Спасибо.

Не двигаясь с места, она дождалась, пока я не отойду откабинета, а затем прикрыла за нами дверь. Я направилась к главной лестнице, ноеще услышала ее злорадный смешок.

Я поднялась на второй этаж, прошла через лестничную площадкуи снова подошла к лестнице. То здесь, то там на удобных диванах и в креслахсидели вампиры, читали, просматривали журналы или просто болтали друг с другом.Чем дальше я заходила, тем тише становилось вокруг. На третьем этаже былосовсем пустынно. Длинный коридор привел меня к апартаментам Этана, и яостановилась перед закрытыми створками дверей.

Я постучала, но ответа не последовало. Приложив ухо к двери,я ничего не услышала и, повернув ручку, медленно распахнула дверь.

Моим глазам предстала гостиная. Хорошо обставленная, совкусом отделанная. Дубовые панели заканчивались на уровне подлокотников кресел,а одну стену почти целиком занимал камин, облицованный ониксом. Комнатаделилась на две зоны, и вся мебель была явно сделана на заказ и выглядела оченьдорогой. На маленьких столиках стояли вазы с цветами, а в воздухе плыла мелодияодной из сонат Баха. В противоположной стене, рядом с небольшим столом, имеласьеще одна двустворчатая дверь. Одна створка была закрыта, вторая чуть-чутьприоткрыта.

— Этан? — окликнула я, но слишком тихо, явнонедостаточно, чтобы привлечь чье-то внимание.

Я подошла к двери, положила ладонь на закрытую створку изаглянула в щель.

Вот тогда я поняла, что имела в виду Габриэла, говоря, чтоон внутри. Внутри Дома. Внутри своих апартаментов.

И внутри Эмбер.

Я прихлопнула ладонью рот, сдерживая готовый вырваться изгорла крик. Потом украдкой оглянулась на гостиную и снова наклонилась к щели.

Этана я видела в профиль. Он был полностью обнажен, светлыеволосы заправлены за уши. На гигантской кровати с пологом на четырех столбиках,спиной к нему, стояла на коленях Эмбер. Одного взгляда было достаточно, чтобыпонять, что женщина близка к оргазму: губы полуоткрыты, веки опущены, пальцысжимают простыню цвета хаки. Но ее тело было неподвижно, если не считатьколышущихся грудей, — вероятно, Эмбер предпочитала, чтобы действовал Этан.

И он действовал. Он стоял расставив ноги на ширину плеч, ина ягодицах перекатывались ямочки, когда он прижимался бедрами к ее телу. Кожаотливала золотом, и тело казалось безупречным, словно ожившая статуя. На заднейстороне икры я заметила небольшую татуировку, но остальное тело былодевственно-чистым и лишь слегка покрыто испариной. Одной рукой он придерживалженщину за бедро, вторую положил на ее потемневший от пота затылок. Его взгляд— чувственный, хищный и пристальный — сосредоточенно следил за ритмичнымсоединением их тел. Не замедляя темпа, Этан провел ладонью по шее Эмбер икончиком языка облизнул нижнюю губу.

Я застыла, поглощенная этим зрелищем. И вдруг внизу животапочувствовала зарождающееся возбуждение — знакомое и такое нежелательноеощущение.

Он великолепен.

Я бессознательно поднесла палец ко рту, а потом застыла,осознав, что прячусь в его гостиной, подглядываю в щель и смотрю, как мужчина,которого неделю считала своим смертельным врагом, занимается сексом. Мало того,еще и сама чувствую возбуждение.

И я бы ушла, унося с собой лишь легкую досаду, если бы Этанне выбрал именно этот момент, чтобы нагнуться и укусить Эмбер.

Сначала он зажал зубами кожу между шеей и плечом, а потомпрокусил ее. По его горлу прокатились конвульсивные толчки, бедра ещеэнергичнее задвигались взад и вперед. Две красные струйки крови потекли побелоснежной шее.

Я инстинктивно поднесла руку к тому месту, куда укусилименя, к тому месту, где должны были остаться шрамы. Я на себе испытала укус иего корыстную жестокость, но сейчас видела совершенно иное явление. Передо мнойбыли вампиры, настоящие вампиры. Даже если забыть о сексе, это был процесспитания, такой, каким ему надлежало быть. В нем участвовали они оба — он и она,и это совсем не похоже на питье подогретой крови из пластиковой упаковки. Японимала это, понимала на генетическом уровне. И это сознание, это наблюдениеза процессом и доносящийся до меня запах — все вместе пробудило во мне вампира,хоть я и не была голодна, тем более что крови Эмбер я точно не хотела. Я быстросделала глубокий вдох, стараясь загнать вампира в себе обратно, стараясьуспокоиться.

Но не успела.

Этан внезапно повернул голову, и наши взгляды встретились втрехдюймовой щели приоткрытой двери. Он задержал дыхание, в глазах блеснулосеребро.

Вероятно, он заметил выражение досады на моем лице, потомучто его глаза быстро вернули зеленый блеск. Но он не отвел взгляда. Онвосстановил дыхание и продолжал пить, не сводя с меня глаз.

Я отскочила от двери и прижалась спиной к стене, хотя этобыло бессмысленно. Он уже увидел меня, и за мгновение до вспышки серебра в егоглазах я заметила выражение надежды. Надежды на то, что я пришла к нему сдругой целью, что я собиралась предложить ему себя так, как предлагала Эмбер.Но согласия в моих глазах он не нашел. А мое смущение его не устраивало.

Вот тогда его глаза снова стали зелеными, надежда смениласьчем-то другим, очень холодным. Возможно, сознанием собственного унижения,поскольку я отказала ему два дня назад и не искала его благосклонности сегодня.Поскольку я отвергла четырехсотлетнего вампира, перед которым все преклонялись,которому подчинялись и уступали. Если возникшее желание его просто раздражало,то мой отказ привел в бешенство. Вот почему серебристый блеск тотчас погас, азрачки превратились в сердитые черные точки.

Кто я такая, чтобы отказывать Этану Салливану?!

Пока я подыскивала ответ на собственный вопрос, голова уменя слегка закружилась и снова возникло ощущение туннеля. А потом в головевозник его голос: