— Если ситуация и не слишком безопасна, — отрезалЭтан, — это не моя вина.

Лицо Катчера заметно смягчилось.

— Я это понимаю. Но надвигается кризис. И если емунужны заверения, он должен их получить, иначе он соберет стаю и направит ее наАврору.

— На Аврору? — переспросила я.

— На Аляску, — пояснил Катчер. — Это основнаябаза оборотней Северной Америки. Они рассеются по ледяной пустыне, и вампирампридется сражаться в одиночестве. Опять.

Этан задумчиво откинулся на спинку кресла, потом искосапосмотрел на меня:

— Есть какие-то соображения?

Я открыла рот, потом опять закрыла. Мастеру стратегии,видимо, понадобился еще один образец «хитрого расчета». Но я была не уверена,что смогу на ходу выдать блестящую идею в области стратегии длясверхъестественных существ. Однако придется попробовать и прибегнуть к здравомусмыслу, которого всем этим сообществам явно недостает.

— Мы ничего не потеряем, если попытаемся собраться всевместе, — сказала я. — Людям уже известно о нас. А если не сможемдоговориться, если будем драться друг с другом, мы только откроем путь ещебольшим проблемам. Если дело дойдет до осложнений, если обстановка изменится кхудшему, нам потребуются друзья. По крайней мере надо выяснить отношения вчестных переговорах.

Этан кивнул.

— Почему требуется политическое влияние, чтобы созватьсобрание? — спросила я. — Что ты такого сделал, что остальные тебе недоверяют?

Этан и Катчер переглянулись.

— История, — произнес наконец Катчер, обратив наменя свои зеленоватые глаза. — Как всегда, история.

Ответ показался мне не слишком исчерпывающим, но я кивнула,догадываясь, что сегодня больше ничего не узнаю. Катчер опять наклонился впереди выгреб из коробки горсть чипсов.

— Что ж, есть над чем поразмыслить. Если понадобитсяподдержка, позвони.

Последняя фраза не была ни вопросом, ни предложением, скореепредсказанием дальнейших действий Этана. Эти двое явно были в каком-то смыследрузьями, хотя, что связывало бунтовщика-волшебника с вампиром-неврастеником, ясебе представить не могла. Интересная, должно быть, история.

— Как прошла коммендация? — спросил Катчер имногозначительно взглянул на меня. — Были какие-то сюрпризы?

— Я ничего плохого не сделала, — поспешно заявилая, выхватывая из-под носа у Этана ломтик маринованного огурца.

— Она сеяла хаос.

Усмешка приподняла уголок его рта. Я подмигнула Мэллори:

— Он просто злится, потому что я невосприимчива кчарам.

— Не имею понятия, что это означает, — сказалаона, отвечая мне тем же, — но я рада это слышать.

— Это в самом деле так? — спросил Катчер у Этана.

— Да.

— И ты назначил ее стражем?

Этан кивнул:

— В надежде, что ты продолжишь занятия и подготовишь еек выполнению этого долга. Твой… уникальный подход к обучению труднопереоценить.

Катчер немного подумал, затем кивнул:

— Я с ней еще поработаю. Буду учить. Пока. — Онснова взглянул на Этана. — И тем оплачу свой долг.

Долг? Все чудесатее и чудесатее.

Этан тоже замолчал, обдумывая предложение Катчера.

— Договорились. — Он скрестил руки на груди и ссомнением посмотрел на меня. — Увидим, сумеет ли она соответствоватьсвоему положению.

Я саркастически усмехнулась Мэллори:

— Увидим, сумеет ли она удержаться, чтобы не заколотьсвоего мастера и сеньора. Особенно если он будет продолжать говорить о ней так,словно ее нет в комнате.

Мэллори хихикнула.

— Да, — сухо сказал Этан. — Можно забыть оденьгах Мерит. Самое большое ее богатство — это чувство юмора.

В кабинете стало тихо. Мэллори озабоченно свела брови напереносице. Катчер смущенно кашлянул и стал скатывать в шарик фольгу отсъеденного хот-дога. Я догадывалась, что мне самой придется сглаживатьнапряженность, возникшую после упоминания моей семьи.

Я повернулась к Этану, заметила неуверенность в его взглядеи поняла, что он сожалеет о своих словах, которые в первое мгновение считалчем-то вроде комплимента. В некоторой степени так оно и было, во всяком случаев представлении Салливана.

— Это самые лучшие слова, которые я о себе когда-либослышала, — сказала я ему.

А когда сама к себе прислушалась, поняла, что почти несолгала.

В первое мгновение я не заметила никакой реакции.

А потом странная полуулыбка приподняла правый уголок егорта. И из-за этой улыбки — удивительно человечной улыбки — мне пришлось подавитьчувство, едва не вызвавшее слезы. Я отвернулась, испытывая ненависть к самойсебе за неспособность ненавидеть его.

Мне хотелось позволить себе припадок детской истерики,кататься по полу и стучать кулаками. Ну почему я не могу его ненавидеть? Ведь яточно знала, что когда-нибудь эта неспособность к ненависти принесет мне массуогорчений.

Меня ожидало не самое приятное будущее, и я не была уверена,что мне легче оттого, что я это знаю.

— Ну ладно, — заговорил Катчер, поднимаясь сдивана, и его голос рассеял остатки напряженности, все еще висевшей ввоздухе. — Нам пора домой. — Он посмотрел в мою сторону. — Скорорассветет. Хочешь, мы тебя подвезем?

Я встала и стала собирать в пакет обертки от хот-догов исмятые салфетки.

— Я приехала на своей машине. Но мне тоже пора уходить.Я вас догоню. — Я обернулась к Этану. — Если, конечно, мы на сегоднязакончили.

Он тряхнул головой:

— Я хотел обсудить с тобой ход расследования ивозможные последствия для Дома. Но полагаю, наша дискуссия сняла этотвопрос. — Он продолжил более мягким тоном: — Уже поздно. Ты можешь идти.

— Я поеду с тобой, — быстро сказала Мэллори, и еетон не оставлял сомнений, что она давно приняла это решение.

— Что ж, — произнес Этан, поднимаясь с диванавслед за всеми остальными, — спасибо за угощение. — Он протянул рукуКатчеру, и они обменялись рукопожатием над столом с остатками нашего ужина.

— Не за что, — ответил Катчер. — Можносказать тебе пару слов наедине, пока мы не уехали?

Этан кивнул, и Катчер легонько поцеловал Мэллори в лоб:

— Увидимся дома.

— Обязательно, — ответила она, погладила его погруди и, встав на цыпочки, прижалась губами к его рту. Покончив с прощанием,она повернулась ко мне, улыбнулась и протянула руку. — Пусть парни самиразгребают весь этот мусор, идем.