оставившей комфортную жизнь в Англии ради гражданской войны в Испании.

— Впрочем, Афра Бен занималась и другими вещами, — задумчиво продолжила Сара. — Самым экзотическим ее увлечением была работа на разведку.

У Розы в голове словно сложилась головоломка. Все не дававшие покоя вопросы совпали в общей картине. Она ахнула.

— Ей нельзя верить!

— Кому?

— Эделин. Она знает о плане, и она донесет. Необходимо найти Оливера. Нужно его предупредить.

Сара смотрела на нее с тревогой:

— Постой-постой. Что ты такое говоришь?

— В полиции Эделин заявила, что Афра Бен — ее героиня. Так она дала понять, что работает на разведку.

— Этого не может быть, Роза. — В темных глазах Сары сквозило сомнение. — Эделин ненавидит режим. Она участвовала в гражданской войне в Испании.

— На чьей стороне? Ведь там коммунисты воевали с фашистами, правда? И с обеих сторон было полно двойных агентов. Когда Эделин появилась во вдовьем квартале?

— Несколько месяцев назад. Ее почти сразу арестовали и бросили в тюрьму. Ее там пытали, Роза. Жестоко.

— Ей вырвали ногти, так?

— Помимо прочего. Она ужасно страдала.

— Но с ее руками все в порядке. Она сняла перчатки, когда мы знакомились. Ненадолго, но я успела заметить.

Сара задумалась.

— Она постоянно носит эти перчатки…

— Скорее всего, Эделин внедрили к вам, потому что подозревали о готовящемся мятеже. Им понадобился агент во вдовьем квартале. Никто из вас ее не знал, но кто ее заподозрит с таким послужным списком?

На лице Сары проступило понимание.

— Кейт никогда не доверяла Эделин и говорила, что журналистская работа научила ее хорошо разбираться в людях. Она пыталась предостеречь нас, но Эделин умела убеждать.

— Да. Ей удалось заставить меня все рассказать. Ведь это она задавала вопросы, хотя Кейт и пыталась меня предупредить. Теперь Эделин знает про Оливера. Нам нужно его найти.

— Невозможно. Ты сама не знаешь, где он.

Роза лихорадочно глотала воздух.

— Если Эделин донесет, все пропало!

— Если она собиралась донести, думаю, уже донесла.

— Узнав про план, они могут отменить визит Вождя. И все съемочные группы просто арестуют. — Перед глазами Розы пронеслась жуткая картина расправы над Оливером, Соней Дилейни и съемочной группой, уготованная врагам режима, от которых следовало быстро избавиться: пуля в затылок. И это все из-за ее собственной глупости. — Должен же быть какой-то выход! — в отчаянии крикнула она. И еще не успела закончить, как мозг пронзила идея, столь безумная, что перехватило дух.

Смертельно опасно, но иного выхода нет. Опустив руку в карман макинтоша, Роза нащупала и сжала в кулаке отцовский пузырек с белым порошком. Тот самый, который показывала Саре накануне. Вытащив руку из кармана и вытянув ее вперед, она разжала кулак.

— Книга. «Франкенштейн». К ней прикоснется только Вождь.

Взгляды обеих женщин встретились. Они одновременно подумали об одном и том же.

— И никто не посмеет попросить Вождя надеть перчатки, — спокойно проговорила Сара.

— Рискнете? — спросила Роза.

— Мне не остается ничего другого. — Сара осторожно взяла пузырек и положила в карман. — А теперь мне пора идти.

Глава тридцать первая

Вот уже более пятисот лет Оксфорд в этот день просыпался ранним утром. По традиции первого мая хористы вставали перед рассветом и поднимались на резные башенки колледжа Магдалины, чтобы поприветствовать приход весны.

Однако майским утром 1953 года здесь ждали гораздо более важного гостя.

Лучи восходящего солнца сияли на ртутно-серых куполах и башнях. Колокола колледжа Магдалины трезвонили, сливаясь в изысканный контрапункт с высокими голосами хористов. Голуби порхали над лежащим внизу городом, его шиферными кровлями, оловянными квадратами крыш колледжей, башнями, шпилями и изумрудной зеленью окрестных полей. С улицы можно было разглядеть лишь головы выстроившихся цепочкой хористов и их развевающиеся белые одеяния; в утреннем воздухе звучал традиционный латинский гимн «Евхаристикус».

Впрочем, пение вскоре заглушил мерный гул кружащих над городом вертолетов. Между колледжами, как муравьи, кишели одетые в черное солдаты. Весь центр вокруг Рэдклифф-сквер, включая Катг-стрит, Холиуэлл-стрит и половину Брод-стрит, отгородили барьерами, охраняемыми солдатами в серой полевой форме. Полицейские собаки обнюхивали мощеный двор Бодлианской библиотеки и лестницу Камеры Рэдклиффа, карабкались на деревянный помост, поставленный для официальных лиц, обследовали мусорные баки и газетные лотки.

Роза продиралась сквозь толпу, вспотевшая в своем платье, и пыталась не слушать рев военных оркестров, несшийся из уличных громкоговорителей по всему центру города. По дороге она заметила скопление людей на том конце террасы, что выходил на полуразрушенную церковь, стена которой пестрела объявлениями о собраниях Службы по делам материнства и Лиги девочек. Здесь, как на картине Рембрандта «Пир Валтасара», на побеленной кирпичной стенке незримая рука начертала:

«Берегись, ибо я не знаю страха и потому всесилен». Слова зазвучали у Розы в голове колокольным звоном. Через минуту солдат с ведром воды и шваброй превратил надпись в расплывчатое пятно, а люди в толпе отвели глаза.

Роза миновала выстроенный из красных и белых кирпичей, выложенных в шахматном порядке, Кибл-колледж и расположенный напротив музей антропологии Питт-Риверс, который своими готическими арками напоминал остов доисторического животного. Вдали облачно-серый купол Камеры Рэдклиффа, казалось, плыл над людской сутолокой, словно свидетельствуя о размахе воображения своего создателя.

Роза всматривалась в поток зевак, оглядывала карнизы домов и церковные колокольни, и ее сердце судорожно билось в груди, как птица о прутья клетки.

Как найти в такой толпе Оливера? Неизвестно, будет ли он вместе с Соней Дилейни и ее съемочной группой или притворится случайным зевакой. Как знать, может, он прячется на крыше, за карнизами Эксетер-колледжа или за какой-нибудь древней полуразрушенной горгульей? Скрывается за дымовой трубой или затаился в одной из узких комнаток Колледжа всех душ?

Молясь о том, чтобы Оливер не пострадал, если американцев все же схватят, Роза продолжала скользить взглядом по крышам, зарешеченным окнам и готическим аркам, как вдруг ее грубо схватили за руку сзади. Мелькнула черная форма, и над ухом раздался голос:

— Идем. Ничего не говори.

Ее втащили в выкрашенную розовой краской дверь паба. Роза успела заметить название — «Герб короля» — на деревянной вывеске на фоне грубой штукатурки. Пахнуло пивом и сигаретным дымом. Ее похититель распахнул дверь с надписью «Бар для донов: женщинам вход воспрещен» и, втолкнув Розу внутрь, захлопнул дверь пинком ноги.

— Видимо, мне следует удивиться. — Мартин преобразился. Нежность в его голосе исчезла, в глазах появился недобрый блеск. Он казался бледнее обычного, точно его человеческая теплота испарилась, оставив лишь камень. — Я здесь с комиссаром, сопровождаю его на церемонии. Не знаю, зачем здесь ты, и не собираюсь расспрашивать. Мне все равно.

Ему, совершенно очевидно, было далеко не