– Что-то случилось в посёлке, пап? Ты очень мрачный сегодня пришёл. Зак?..

Морган взял Тайру за руку и погладил пальцы.

– Всё в порядке, ласточка.

– Обманываешь, – девушка покачала головой. – Не хочешь, чтобы я тоже беспокоилась.

– Да там не о чем. Всё будет хорошо. – Отец сжал её ладонь и спросил мягко и ласково: – Почему ты пригласила Джона Эйса танцевать, Тай? Ты так не любишь чужие прикосновения, новых людей. Почему?

Тайра сглотнула, не представляя, что ответить. Не врать же отцу? А как тут ответишь правду…

– Не понимаю, когда он успел тебе понравиться. – Морган говорил тихо и спокойно, но она всё равно ощущала, что он тревожится. – Но пожалуйста, ласточка, держись от него подальше. Он может быть опасен.

– Ты из-за… – Тайра запнулась. – …Из-за Джона Эйса так переживаешь? Пап, но это ведь просто танцы…

– Я слишком хорошо знаю тебя, Тай. Это не просто танцы. И мне не нравится то, что выпало насчёт Эйса во время гадания. Очень не нравится. Я прошу ещё раз – постарайся держаться от него подальше. Даже если он тебе приглянулся. Так будет лучше, поверь.

– Лучше, чтобы мне приглянулся Риан? – горько усмехнулась Тайра, внезапно разозлившись. – Племянник императора? Беглый принц? Сын Аарона-предателя?

– Да, – ответил Морган твёрдо. – Всегда лучше знать о человеке всё, как мы знаем всё о Риане. А о Джоне Эйсе неизвестно совершенно ничего. Скорее всего, его и зовут-то иначе.

Да, иначе. Тайра в этом не сомневалась.

***

Вечером Гектор заглянул в комитет ещё раз, чтобы посмотреть отчёты Кристофа Дана. Но на этот раз парень ничего интересного не нарыл, информация была пустой, как кастрюля из-под супа. Дав задание покопать в сторону Колина Фарлина и его биографии, особенно во времена учёбы в университете, Дайд вернулся в Тиль. Благо, на совещание с императором ему не нужно было идти, Арен отдыхал с семьёй и все дела перенёс на завтра.

Сразу после возвращения в посёлок Гектор связался по браслету с Урсулой – сестра как раз собиралась ложиться спать, в Риаме было на четыре часа больше, – чтобы узнать, как у них дела. И наткнулся на длинную укоризненную лекцию на тему: «Почему за выходные ты ни разу не говорил со своей невестой».

– Я был занят, Сули, – оправдывался Гектор, и это была бы чистая правда, если бы не одно «но» – Тайра.

– У тебя отпуск, – возмущалась сестра. – Я знаю, что фиктивный, но всё же – имей совесть! Кэти беспокоится. И вообще думает, что она тебе не нужна, а предложение ты ей сделал из жалости и желания завести семью.

По большому счёту, так оно и было, вот только Гектор не хотел, чтобы Кэт думала и рассуждала подобным образом.

– Я сейчас с ней свяжусь, не волнуйся.

– Сейчас не надо, она спит. Не привыкла ещё к разнице во времени с Граагой. Завтра поговоришь, у вас ведь обоих рабочий день.

– У меня отпуск, – протянул Дайд иронично, и Урсула фыркнула.

– Ага, конечно!

Во сне вновь был туман. Тёмно-серый, вязкий, словно не туман, а глина, и холодный, как лесное озеро, в которое Тайра ныряла накануне.

Что же это? Девушка протянула руку – ладонь утонула в тумане, скрылась из виду, словно её проглотили. И оттуда, из тумана, вдруг раздался голос:

– Ау-у-у-у! – кричал кто-то очень далеко. – Ау-у-у-у!

– Ау-у-у-у! – ответила Тайра, делая шаг вперёд, и громко сказала, сама не понимая, отчего говорит именно так: – Я иду к тебе!

Туман неожиданно исчез, осев на землю росой, и Тайра оказалась на лесной поляне возле реки. Она узнала это место сразу: они ходили гулять в этот лес вместе с отцом, когда жили в Лирте.

Девушка села возле реки и посмотрела на небо. Стоял поздний вечер, почти ночь, и звёзды были яркими, сияющими и холодными, как маленькие льдинки. А на том берегу – чернота, будто и нет ничего, только свист ветра и шелест травы под ногами лесных обитателей.

Отец тогда не разрешил ей искупаться в этой реке. «Она слишком быстрая, – объяснил он. – Тебя унесёт». Тайра помнила, как стояла, хмурясь, и смотрела на воду, что недовольно бурлила рядом – словно спешила куда-то.

«Но ты же маг, папа. Ты меня спасёшь».

«Стихия сильнее, ласточка».

«А шаманство? Можно ведь договориться с водой!»

«Не всегда. Если это противоречит её природе – нельзя».

Тайра улыбнулась, вспомнив, какой наивной и глупой была тогда, не понимая, что у всего есть предел. Нельзя уговорить ветер перестать дуть, а реку – повернуть вспять или вовсе остановиться. Всегда есть то, что сильнее.

«А что на свете самое сильное, пап?»

«Я думаю, любовь».

«Не смерть?» – засомневалась она. Как же так, ведь он любил маму, а она всё равно умерла!

«Нет. Сильнее всегда то, что созидает. Смерть же – разрушитель, а значит, она слабее».

Тайра грустно вздохнула. Отец… неисправимый романтик, так и не сумевший полюбить другую женщину после смерти её матери. Наверное, это он и имел в виду, говоря, что любовь всё равно сильнее.

Через несколько минут рядом с Тайрой появился её пёс, и она сразу обняла его, прижимаясь и ничего не говоря. Говорить не хотелось. Она ещё тревожилась из-за вечерней беседы с отцом, но рассказывать дознавателю о том, что Морган считает его подозрительным, не собиралась.

«Кто же ты, мой белый пёс? Как мне узнать твоё имя…»

***

Проснувшись после звонка будильника, Гектор несколько минут лежал, не двигаясь, и смотрел в потолок.

Тайра за время совместного сна не сказала ни слова, но чувствовалось, что ей не по себе. Не связано ли это с его вчерашним разговором с Морганом? В то, что Рид целиком и полностью принял объяснения Дайда насчёт интереса к биографии принца, дознаватель не верил. Должен сомневаться и подозревать неладное, человек он неглупый. Главное, чтобы сбежать не решил, но для этого пока нет веских причин.

Гектор встал и, умывшись, сразу перенёсся в комитет, решив позавтракать позже, либо на рабочем месте, либо уже в посёлке. Поднялся на третий этаж, открыл дверь в приёмную и удивлённо поднял брови, глядя на Кэт, которая в эту секунду поливала цветы на подоконнике из большой зелёной лейки.

Дело было не только в том, что её рабочий день ещё не начался, девушка часто приходила раньше. Просто Гектор редко видел Кэт в подобных платьях. Она обычно носила что-то серое, коричневое, тёмно-зелёное или синее, светлые оттенки не надевала совсем. А теперь стояла возле окна в нежно-голубом платье с белыми кружавчиками – как кусочек летнего неба с облаками, – и ткань обрисовывала её тонкую фигурку, подчёркивая узкую талию и вполне себе аппетитные бёдра.