– Ну конечно! – горячо заверила ее Меган без малейших колебаний, и у Винни защипало глаза.

– Начинается! – вмешалась Донна. – Не хватало нам еще разрыдаться посреди выставки!

Винни с Меган засмеялись. Не давая им опомниться и снова впасть в сентиментальность, Донна принялась живописать свои приключения на съемочной площадке, сопровождая их пикантными голливудскими сплетнями. Незаметно пролетело сорок минут.

– Куда запропастилась Грейс? – спросила Меган. – Она в курсе, где и во сколько мы встречаемся?

– Я добавляла ее адрес в рассылку, так что письмо она получила, – отозвалась Донна, оглядываясь.

– Наверное, вылет задержали. Приедет, куда денется! – ободрила их Винни.

Внезапно Донна встрепенулась.

– Ой, смотрите! – показала она рукой.

Винни обернулась, ожидая увидеть Грейс, однако вместо нее в фойе появилась Сильвия Компсон в сопровождении какого-то мужчины с сумками.

– Сильвия! – крикнула Винни. – Иди поздоровайся с нами!

Ей пришлось окликать дважды, прежде чем Сильвия услышала и поспешила к ним.

– Ну надо же! Винни Беркхолдер, кто бы мог подумать, что мы встретимся! – воскликнула она, обнимая Винни.

– Надо было догадаться, что ты здесь, – засмеялась та. – Помнишь Донну и Меган? Они учились у тебя летом на курсах.

В свою очередь, Сильвия представила им друга из Уотерфорда по имени Эндрю.

– Кстати, а что это вы тут стоите? Выставка надоела или автобуса ждете? – удивленно спросила она.

– Нет, мы ждем подругу, – объяснила Донна. – Ее зовут Грейс Дэниэлс, она с нами училась на курсах.

– Ну как же, я знаю Грейс! Сегодня ее, правда, не видела, но вчера она была на банкете.

Женщины обменялись взглядами.

– Вчера? – переспросила Меган. – А мы думали – она только сегодня приедет.

Сильвия озадаченно покачала головой:

– Да нет, она здесь. Мы сидели вместе за ужином. – Тут ее лицо прояснилось. – А вот и она. Грейс!

Грейс обернулась, заметила их и, ко всеобщему изумлению, застыла как вкопанная. А потом резко повернулась и исчезла в толпе.

От удивления Винни лишилась дара речи.

– Это что еще такое?..

Подруги были озадачены не меньше.

– Это же Грейс, да? – неуверенно спросила Меган. – Мы, конечно, далеко стоим…

– Она-она, не сомневайтесь, – заверила их Сильвия.

– Может, не узнала? – предположила Донна.

– Еще как узнала! – решительно заявила Винни. – Она смотрела прямо на нас.

– Если даже вас троих забыла, меня-то уж точно помнит, – сказала Сильвия. – Мы дружим лет пятнадцать.

Винни не знала, что и подумать; Меган с Донной тоже пребывали в растерянности.

– Значит, нас будет только трое, – подвела итог Винни.

Меган с Донной молча кивнули.

Попрощавшись с Сильвией и Эндрю, они отправились на выставку, пытаясь выбросить из головы тот факт, что одна подруга вообще не явилась, опасаясь за карьеру, а вторая убежала, не желая с ними даже поздороваться.

Грейс выскочила из выставочного центра и бросилась куда глаза глядят. Впрочем, «бросилась» – явное преувеличение, учитывая костыли.

Она ждала целый час; к этому времени подруги уже должны были уйти, и удастся прошмыгнуть в номер незамеченной.

Грейс быстро устала и зашла передохнуть в музей. К счастью, там было тихо и спокойно, несмотря на окружающую суматоху. Найдя незанятую скамейку, она села и притворилась, будто внимательно изучает экспонат. Интересно, они успели заметить костыли? Или еще хуже: побежали за ней, но увидели костыли и остановились… Именно этого она и боялась, хотя Джастина утверждала, что настоящие друзья так никогда не поступят.

– Глупо стыдиться приспособлений, которые помогают тебе жить, – увещевала дочь.

Грейс слишком устала от подобных аргументов. Она вовсе не стыдилась костылей или незнакомцев, которые пялились на нее. Афроамериканка в мире белых, Грейс давно привыкла к любопытным взглядам, и уже не важно, является тому причиной цвет кожи или инвалидность. Гораздо труднее было вынести неловкость друзей и знакомых. Сперва даже ее родные делали вид, будто не замечают инвалидное кресло и костыли, пока не привыкли к ним, но они хотя бы обращались с ней как прежде, чего нельзя сказать о коллегах по работе. Кто-то разговаривал преувеличенно веселым тоном; другие косились и всячески старались ее избегать. Хуже всего были те, кто считал, что болезнь охватила не только тело, но и разум: ей либо не доверяли важную работу, либо разъясняли все медленно и отчетливо, как ребенку.

А тут еще Габриэль взял привычку названивать: то предложит сходить в магазин или по делам, то спросит, не надо ли чего отремонтировать. Да и Джастина явно поменялась с матерью ролями: каждый день забегала проконтролировать, чем та занимается, куда собралась, не забыла ли поесть, хорошо ли выспалась…

Как отреагировали бы подруги? Судя по поведению остальных, принялись бы фальшиво подбадривать или жалеть – а это уж совсем невыносимо.

Грейс просидела в музее около часа, чтобы те наверняка перестали ее ждать, и не спеша вернулась в отель, настороженно озираясь по сторонам. Вечером она собиралась на лекцию, затем передумала: заказала еду в номер и устроилась в постели с книжкой.

Утром в субботу Грейс позавтракала, повесила на ручку двери знак «Не беспокоить» и весь день просидела взаперти, уставившись в телевизор: по местным каналам бесконечно крутили новости с выставки. И зачем она вообще сюда приехала…

В воскресенье она все же отважилась выбраться наружу в надежде, что подруги уже уехали. Согласно последнему письму, автобус Винни должен был отправиться вчера вечером, Меган собиралась домой сразу после завтрака, а самолет Донны как раз взлетел. До ее собственного рейса оставалось еще несколько часов; можно спокойно зайти на выставку, не рискуя ни на кого из них наткнуться.

Толпа значительно уменьшилась по сравнению с пятницей и субботой, и теперь Грейс могла передвигаться свободнее. Осмотрев половину экспонатов, она перекусила в кафе, затем прошлась по торговой галерее, где, несмотря на активность покупателей, все еще продавался значительный ассортимент товаров, и даже присмотрела кое-что себе, но костыли плохо монтировались с полной сумкой. В следующий раз нужно будет получше продумать этот момент. С другой стороны, в следующий раз ей может понадобиться инвалидное кресло или вообще придется сидеть дома.

При мысли об этом Грейс поспешно покинула галерею, так некстати напомнившую ей о собственной немощи, и попыталась забыться в очаровании ярких красок. Вскоре она увидела свою работу трехлетней давности: портрет Харриэт Табмэн, выполненный в технике машинной аппликации в окружении народных мотивов. Рядом с одеялом висела призовая ленточка за второе место, и на секунду ее охватила радость. Потом внутренний голос шепнул ей, что это, возможно, последняя награда в ее карьере.