С открытием 29 сентября 1935 г. V Пленума Карельского обкома стало ясно, что «охота на ведьм» началась. На пленуме прозвучали уже серьезные политические обвинения в адрес финнов, занимавших ответственные посты в республике, и была провозглашена борьба с «финским буржуазным национализмом»[651]. Новый первый секретарь обкома Петр Ирклис в рекордно короткий срок собрал «компрометирующие материалы» на финских коммунистов, постоянно консультируясь в своих действиях то с Москвой (Ежов, Молотов), то с Ленинградом (Чудов)[652]. Существование опорных групп КПФ было названо «исключительно карельским, очень похабным явлением»[653]. Робкие попытки заведующего финской секцией Коминтерна Матти Штейна (настоящее имя Ханнес Мякинен, председатель КПФ в 1935–1937 гг.[654]) осторожно защитить финских коммунистов вызвали негативную реакцию участников пленума. Выступление постоянно прерывалось репликами из зала, особен – но когда он пытался доказать, что грубые и голословные обвинения в адрес финнов могут лишь подлить масла в огонь финского национализма. В конце концов Штейн поддался настроениям аудитории и закончил свою речь панегириком пролетарскому интернационализму. Он даже рассказал анекдот о медлительном тугодуме-финне, которому надо приставить нож к горлу, дабы он понял, что от него хотят. «Хорошо, что сейчас говорят ясно», – резюмировал Штейн под аплодисменты зала[655].

После пленума в ЦК ВКП(б) было принято решение об отстранении Эдварда Гюллинга от должности председателя Совнаркома. Он был отозван из Карелии в Москву, а республику возглавил присланный из Ленинграда тверской карел Павел Бушуев[656]. Газеты запестрели разоблачительными статьями; тщательной проверке, а иногда и разгрому подвергались целые парторганизации. Наряду с исключениями из партии и увольнениями по всей республике, прежде всего в Петрозаводске и погранрайонах, началась волна арестов. В октябре – ноябре были арестованы многие активисты опорных групп КПФ, в том числе и Отто Вильми[657]. Всего за 1935 г. из числа исключенных из ВКП(б) финнов органами НКВД было репрессировано свыше 40 человек, около 50 находились в розыске, примерно столько же подлежало выселению с территории Карелии[658].

Перемены, происходившие в республике, сразу же были замечены в Финляндии[659], однако аресты активистов КПФ и финской секции Коминтерна, похоже, мало беспокоили руководство финляндской компартии. В начале декабря Ирклис получил два письма от Штейна, в которых ни слова не говорилось о событиях в Карелии. Лишь в письме от 3 декабря имелась следующая сентенция: «…КПФ больше не будет содержать в Карелии никакого представителя. Наша деятельность в Карелии в форме групп, представителя и пр. раз и навсегда ликвидирована. Нам остается только та деятельность, о которой шел разговор с вами и тов. Шершевским»[660]. О чем договорились Штейн с Ирклисом и начальником республиканского НКВД, нетрудно предположить, зная о дальнейшей судьбе финских коммунистов в Карелии. Позицию московского руководства КПФ, в принципе, понять можно – отдавая на заклание своих товарищей, оно старалось спасти себя, да и партию в целом. В то страшное время все были потенциальными жертвами, превращенными силой обстоятельств в вольных или невольных соучастников взаимного уничтожения. Впрочем, вопрос о том, быть или не быть финской компартии, тогда еще не стоял, хотя Ирклис и Чудов в своих отчетах Сталину и Ежову со всей определенностью писали о «недопустимых методах нелегальной работы со стороны финской секции Коминтерна»[661]. Бескомпромиссной борьбой с оппозицией в собственных рядах ЦК КПФ удалось реабилитировать себя в глазах сталинского руководства. Но эта логика поведения московской верхушки финляндской компартии оставляла финское население Советской Карелии, включая иммигрантов из США и Канады, на произвол судьбы.

В 1936 г. серьезных гласных акций в отношении финнов не проводилось, однако люди продолжали исчезать. Без каких-либо комментариев со стороны прессы финнов снимали с руководящих постов, исключали из партии. В Москву одна за другой шли докладные записки о продолжении борьбы «с националистическими, шпионскими и интервенционистскими элементами»[662].

Североамериканских финнов кампания 1935–1936 гг. коснулась лишь отчасти. Переселенческое управление было ликвидировано, и в недрах НКВД тщательно пополнялись досье на иностранцев, однако открыто нападать на американских финнов власти не осмеливались, и, более того, в их сторону делались реверансы. В своей разгромной речи на октябрьском пленуме 1935 г. Ирклис, обрушившись на кадровую политику своих предшественников, всё же поспешил заметить: «Мы, конечно, против приехавших к нам рабочих ничего не имели и иметь не можем, мы рады от души, что они вместе с нами под руководством нашей партии строят великое дело социализма»[663]. Тем не менее некоторые превентивные меры были предприняты и относительно американских переселенцев.

Первыми попали под удар члены опорных групп КПФ, хотя среди североамериканских финнов их насчитывалось очень немного. В основном это были те, кто был связан с КПФ еще до иммиграции в Америку, как, например, Тойво Уйтти, возглавлявший группу содействия в Лососинском лесопункте. Будучи подпольщиком КПФ, под угрозой разоблачения он иммигрировал в Канаду, откуда через полтора года переехал в СССР. В 1934 г. по поручению партии он возглавил в Лососинном группу поддержки КПФ, но летом 1935 г. был объявлен «шпионом фашистской Финляндии» и арестован. Парторг лесопункта и член группы Матти Торплунд, бывший член компартии Америки, «за классовую слепоту» (не распознал в товарище шпиона) был исключен из ВКП(б)[664].