Взяв в руки второй рабочий прототип механического пера, который для меня изготовил Гиртам, я бросил в хрустальный бокал с водой заряженный кварц, который тут же начал испускать ровное мягкое свечение. Не бог весть какая замена настольной лампы, но гораздо лучше, чем даже свеча.

Выводя на пергаменте замысловатые буквы исхиросского алфавита, я не мог не восхититься работой ювелира. Да-а, вот таким инструментом работать уже приятно. Ни тебе клякс, ни чернильниц, ни лезвий для заточки. Небо и земля просто! И пусть этот вариант шариковой ручки был еще далек от совершенства и требовал помимо прочего чернила особого состава и густоты, но пользоваться им было уже намного удобней, чем традиционным пером. Толщина линий, конечно, все еще оставляла желать лучшего, но уже можно было сказать, что технология прошла откатку. Дело теперь оставалось только за малым — запустить серийное производство. Серийное, насколько так вообще можно сказать о результате полностью ручного труда.

Еще некоторое время я потратил на то, чтобы перевести свои записи в шифр, а потом уничтожил листы, которые кто-нибудь мог ненароком прочесть. Кара сейчас наверняка спит, и тревожить ее не было смысла. Я вполне мог ее разбудить, насколько я успел заметить, свой сигнальный амулет она держит всегда рядом с собой. Но зачем? Мои послания не содержали ничего важного или срочного. Так что сделаю это утром, либо вечером. А пока…

Бросив взгляд за окно, где рассвет даже не начинал брезжить, я с тоской подумал о том, что мне предстоит возвращаться к постели. Ворочаться на мятых простынях, влажных от пролитого пота, пытаясь убедить мозг немного поспать, да вздрагивать от каждого приступа дремы. Так происходит со мной всякий раз, поскольку мне точно известно, что в глубине этого неверного тумана, который начинает окутывать сознание, скрываются оскаленные пасти демонов.

Ну уж нет… сегодня в объятия кошмаров я возвращаться уже не стану. Лучше я проведу время за разглядыванием своей искалеченной души и предприму сотню-другую бесплодных попыток разглядеть где-то там тусклый огонек своей Анима Игнис. Честно говоря, ее столь длительное безмолвие уже начинало изрядно так меня нервировать. Все поступившие со мной Аколиты уже давно ушли вперед, оставив меня в самом начале пути. И я не слышал ни об одном ученике, который топтался бы на одном месте так же долго, как я. А скоро вообще начнется новый набор, и мне станет вдвойне обидно, когда первогодки начнут обходить меня.

Подстегивая себя подобными размышлениями, я начал погружаться в медитативный транс, опускаясь вглубь жуткого лабиринта собственного внутреннего мира. По сути, это оказалось немногим лучше, чем мои ночные кошмары. А кое в чем даже хуже, ведь тут мне самому приходилось загонять себя в беспросветный мрак пережитых тысячелетий. И если душа обычного смертного, который живет свою первую жизнь, походила на аккуратный лужок с невысокой травкой, на котором ничто иное не успело еще вырасти, то моя… Моя выглядела непролазной глухой чащей, усеянной огромными корягами, буреломом и изломанными стволами мертвых вековых деревьев. В ней исполинские кривые корни вырывались из-под земли, мешая сделать даже шаг, а торчащие острые сучья так и норовили выколоть глаза. Искать собственную Искру в таком жутком месте было очень нелегко…

Но я пытался. Я старался следовать всем советам, которые давал мне за этот год Мэтр Нимтор. Отречься от прошлого, отпустить всю ту жуть, что сковывала меня по рукам и ногам, двинуться вперед, невзирая на преграды. Однако все оказывалось тщетно. «Лес» отторгал меня, не пускал внутрь и ничего не давал рассмотреть за своим хаотичным уродством. И я в тысячный раз убедился, что методики Владеющих этого мира не предназначены для таких старых душ, как моя.

Сегодня я впервые решил действовать иначе, попытаться сделать по-своему. Меня посетило какое-то мистическое прозрение, которое на первый взгляд показалось абсолютной истинной, и даже стало немного досадно, что я до этого додумался только сейчас. Мне не следовало отрекаться от тех ужасов, которые жили во мне. Я должен был принять их, поскольку они оставались частью меня. Ведь разделиться со своим собственным духом невозможно в принципе.

И когда эта простая и лежащая на поверхности мысль наконец-таки дошла до меня, передвигаться по непролазной чаще моей души стало вдруг намного легче. Местами она даже сама начала меня затягивать внутрь, словно смертельная трясина, и я в какой-то момент начал опасаться, что не смогу найти дороги обратно. И мгновением ранее, прежде чем я успел запаниковать, мне на глаза попалась та самая причина, которая мешала мне дотянуться до Анима Игнис…

Надежда. Именно ее ростки плотным ковром усеивали мертвую почву моего внутреннего мира, силясь прорости и не погибнуть в тени перекрученных исполинов. Надежда на нормальную жизнь. На то, что я смогу найти в этом новом мире шанс на нормальное человеческое существование, на спокойный сон и воскрешение своих загубленных чувств.

Дьявол, как же это было наивно и глупо! Разумом я с самого начала понимал, что подобное абсолютно невозможно, но подсознание упрямо продолжало верить в эту несусветную чушь, и тянуло меня совсем в другую сторону, не в ту, в которую мне нужно было идти. Пора было примирить себя с тем фактом, что я — грешник, эмиссар Князя Боли, его слуга и его раб. Истинно моими были только пережитые боль и страх, а все остальное лишь кратковременный дар. Дар, который вскоре отберут у меня, словно у плачущего ребенка. И никакого второго шанса у меня никогда не было… и никогда не будет.

Чувствуя, как по моим щекам начинают бежать ручейки слёз, я бросился выпалывать чахлые всходы, ощущая, как с каждым волевым усилием, я становлюсь таким же опустошенным, каким и был в Аду. Я собственноручно убивал свою надежду, потому что там, откуда я пришел, ей было не место.

Когда мне удалось сделать почву «леса» такой же безжизненной, какой она и была в последние несколько тысяч лет, то рыхлый пепел под моими ногами вдруг закружился, словно поднятый порывом сильного ветра. И тогда я узрел, что стою посреди густоты мрачной пущи, а подо мной распростирается темный лед замерзшего болота. Зловонного, отвратительного, мутного. И где-то глубоко-глубоко, совершенно недосягаемо для человека, тускло тлела она — моя Искра. Я потянулся к ней, пытаясь растопить титаническую толщу холодного льда теплом своих ладоней, и она откликнулась на мой призыв. Анима Игнис медленно запульсировала в такт моему судорожному дыханию, но до того момента, когда мы с ней встретимся оставалось еще невероятно много времени.

Резко распахнув опухшие веки, я обнаружил, что сижу на том же кресле за письменным столом, а за окном начинает зарождаться рассвет. Протерев ладонями глаза, я сначала даже засомневался, а не приснилось ли мне это все? Мог ли я задремать во время своей медитации, и свет источника моей магии просто почудился?

Но потом, когда я поднялся на ноги, то понял, что это был вовсе не сон. Сосущая темная пустота внутри меня разрослась, вытягивая все эмоции и остатки чувств. И такую перемену упустить было попросту невозможно.

— Какой же ты жестокий, Повелитель Демонов… — прошептал я, гипнотизируя безжизненным взглядом пространство перед собой. — Ты же знал, что так оно все и будет…