– Я тоже, мой друг, тем более что она вот-вот начнется! Прошу прощения, что задержал, это моя вина…

– О! Мне и в самом деле пора, профессор! Но в другой раз непременно составлю вам компанию!

Так-так… Это было как раз тогда, когда дар Петри опоздал к ним на занятие… Ого! Как быстро бегает старик-зельевар!

Где она? В «Зеленой мантии».

– Проходите-проходите! Очень… Очень рад! Что для вас, молодые люди?

– Девушки, что будете?

Боевики Алана Ярборро – Картер, Ормс и еще двое. Три незнакомые девушки со старших курсов и… Генриетта! Живая.

У Джен перехватило дыхание. Высокая, белокурая, с разноцветными глазами и контрастной подводкой. Как всегда, затянутая в блестящую кожу под ученической мантией. Грациозная, яркая. Грустная… Картер глаз с нее не сводит.

– Зеленое мороженое и горячий шоколад, пожалуйста! На всех!

– Сию минуту, молодые люди, сию минуту!

Добрые глаза хозяина кафе. Ярко-зеленые волосы смешно топорщатся вокруг лысины. Он как будто стал ниже ростом. Толстый, неуклюжий, добродушный толстячок. Джен вспомнила, как он двигался в полутьме пустого коридора. Как же так?

Компания уселась за столик возле огромного зеркала, вспыхнувшего зеленым огнем, так как в нем разом отразились ученические мантии студентов. Красиво… Девушка с множеством фиолетовых косичек смотрит на Картера. Да она в него влюблена! По уши. И… где-то она ее уже видела. Фрея! Из библиотеки зельеваров.

Так. Этот рисунок – вот сюда, где наброски Зига.

Джен сильно, со свистом втянула теплый от горящих свечей воздух. Демоны, она и половины еще не просмотрела! Сколько рисунков… Голова кружилась, перед глазами плыли круги. Надо, наверное, передохнуть, но когда у нее еще будет такая возможность? Рине нужна помощь. Она должна найти. Но что? Что именно она ищет?

Озеро. Закат. Призраки Лирр-и-Лей. Ник… Наверное, ему было очень больно! Какой красивый рисунок. Вода как будто дрожит. Туман. Холодно… Кто-то плачет совсем рядом.

Джен вздрогнула. Василена Лендиш неожиданно оказалось прямо перед ней. Конечно, библиотекарша ее не видит, и все же это было неожиданно. Особенно выражение лица женщины. Всегда злое и недовольное, сейчас оно было совсем другим.

Боль. В каждой морщинке. Василена смотрела туда, где в черной воде целовались призрачные тени. Джен вдруг стало очень холодно. Так холодно, что невозможно дышать. Сердце, что все это время стучало как сумасшедшее, остановилось. Боль обожгла руку чуть выше запястья. Горячей липкой струйкой потекла по пальцам кровь, согревая и давая возможность из последних сил сжать маленький флакончик.

– Пей, Ярборро! Пей!

– Чай? Чай… ты… ты меня укусил?

– Если бы! Я тебя пробиркой оцарапал! А надо! Надо было укусить, чтоб неповадно было! Ты что делаешь, бестолочь? Ты ж почти весь ресурс израсходовала! Разве можно столько чар созерцать подряд? И без укрепляющей настойки? Счастье! Счастье, что ты не наследная принцесса! Радуйся, о королевство! У тебя есть шанс выжить!

– Чай… миленький… Спасибо! Только… Не ори так, пожалуйста. Голова болит.

– Голова болит? Правда? Сильно болит, Ярборро? Странно! А что ж у тебя там так болит-то? Может, пусто́ты воспалились?

– Какие пусто́ты? – Джен осторожно села. Голова еще кружилась, но чувствовала она себя лучше.

– Незаполненные! Девственно чистые! Те, которые у обычных магов заняты веществом, дающим способность думать, прежде чем что-то делать! В простонародье именуемым моз-га-ми!

– Чай, ну хватит… Пожалуйста!

– Ладно, – неожиданно опоссум сменил гнев на милость.

Крыс, казалось, уже не обращал внимания на Ярборро. Зверек затих, уставившись на набросок Ника. Джен проследила взглядом и поняла, что Чай созерцает. Надо же, опоссумы это умеют?!

– А ты, Ярборро, молодец. Нет, ты, конечно, бестолочь, каких демоны не видели, но все равно молодец!

– Ты о чем?

– Я тут на днях сунул нос в документы Дин. В заключении о смерти Генриетты ри Бэсс указано точное время остановки сердца. Этот рисунок доказывает, что Рина невиновна, – зеленая мордочка повернулась к девушке.

Джен взяла набросок. Чай задул свечи, протянул еще один пузырек с укрепляющей настойкой. Она выпила. Стало лучше, но созерцать сил уже не было. Принцесса просто смотрела на часы с баргузином и стрелки, старательно прорисованные студентом кафедры Чародейства. Рисунок был четким. Но…

– Чай!

– Ну? Сообразила?

– Мы не знаем, какой это день! Вдруг Ник не вспомнит? Он не подписывает рисунки.

– Во-первых, подписывает. Лист переверни, внимательная моя. А во-вторых, веточку с семью листиками под циферблатом видишь?

– Вижу… И что?

– А то! Это дни недели! Нужный листик золотом горит! При созерцании видно четко! И с датой на обороте – совпадает. Я проверил, потому что, в отличие от некоторых, у меня…

– …есть мозги! – взвизгнула Джен и закружила друга по комнате.

Рийс проснулся. Медленно, будто из мягкого одеяла, выпутался из сладкого сна и замер.

Шарль сидела у зеркала. Нежно пели браслеты. Баюкали, уговаривая снова скользнуть в мир снов. В их звоне магу слышались нежность, благодарность, легкое смущение и… радость!

Тонкие пальцы девушки скользили по длинным волосам. Перепутанные за ночь, они становились гладкими и послушными. Магия – не иначе!

– Ты подсматриваешь… – засмущалась Шарль.

– Давай останемся дома, – неожиданно вырвалось у него. – Запрем дверь, будем лежать, обнявшись. Слушать дождь. Слушать, как поют твои браслеты.

Легкая улыбка скользнула по губам девушки:

– Но… это же неправильно.

– Почему?

– Ты уйдешь… Дела все равно призовут. А я буду скучать. Хандрить. Томиться. Такая женщина будет тебе в тягость.

– Ты мудра, моя рапи, – вздохнул он, признавая поражение.

– Мне пора.

– До вечера.

Маг поцеловал любимую, чувствуя, что не хочет ее отпускать.

Диггори Рийс открыл портал, и Шарль упорхнула. Растворилась, будто тень. Будто ее и не было. А он… Он остался наедине с дождем, который вдруг просто монотонно застучал по стеклу. А ведь только что подпевал волшебным браслетам. Еще мгновение назад капли, барабаня по крыше, старательно выстукивали ритм песни артефактов рапи! Или… нет?

Шарль постояла под ледяными струями воды, стараясь выкинуть из головы все, связанное с этой ночью. Переоделась. Вышла в общую гостиную, окунулась в привычный гомон. Тридцать девчонок, собирающихся на занятия, – это не просто так. Поздоровалась. Улыбнулась. Проигнорировала.