– Что ты о нем знаешь?

– Что Арсений Захарович скрасит старость моей маман. Через десять лет мне не придется на своей нервной системе выносить ее старческий маразм, потому что для этого у нее будет маленький пухлый Осиков. Мне кажется, этого уже достаточно, чтобы я прониклась к этому человеку любовью и уважением.

– Получается, твоя мама собирается выйти замуж за человека, о котором ты ничего не знаешь?

– Да, – охотно кивнула я.

– И тебя это не беспокоит?

– Нет, я больше беспокоюсь за Осикова: выдержит ли его сердце мою маман? Это же не я за него замуж выхожу, у них любовь, зачем же я полезу со своими вопросами, моя мама совершеннолетняя, так что сама несет ответственность за свою жизнь.

– Арсений Захарович Осиков сидел в тюрьме.

Тоже мне новость, очень вы, Максим Сергеевич, меня удивили.

– Ну и что?

– Ты даже не спросишь меня, за что он сидел?

– Только не говорите, что он маньяк-убийца, не поверю, или, может, он брачный аферист, было бы забавно.

Я захихикала. Интересно, какие данные пришли Максиму на меня, хотя что тут интересного – я-то нигде не сидела, похвастаться нечем.

– У него статья за воровство.

Да я вам даже больше скажу: воровал он не по мелочи, а вагонами, вот такой романтик у нас Арсений Захарович.

– Я так понимаю, что, отмотав срок, он свою вину перед обществом искупил, – я равнодушно пожала плечами. – А так как у мамы вообще нечего стащить, то и волноваться тут особо не стоит. Совет им да любовь.

«Удачно выкрутилась, вроде и не соврала, что знаю про тюремное заключение будущего родственника, и вроде разговор поддержала».

– Пожалуй, – сказал Максим, – я проверю, а не сидел ли он в тюрьме вместе со Служаковым.

– Обязательно проверьте, – сказала я, пружиня шаг.

«Я же знаю, что не сидел, так что давайте, проверяйте, флаг вам в руки! Даже забавно, как много всего крутится рядом, но все же не пересекается, пока не пересекается... Надо бы плавно сменить тему».

– А почему вы проверяете всех, кроме Галины Ивановны? – спросила я. – Вам не приходит в голову, что она сама могла украсть колье?

– Пока я это только учитываю, – ответил Максим, – особо же эту версию не рассматриваю.

– Почему? К богатым иной подход?

– Зачем ей это? Если только ради страховки? Но слишком большой риск, чтобы получить на свою голову столько проблем – состоятельной женщине вряд ли это нужно.

– Она не богата, – сказала я, – спустила все деньги на любовника, теперь еле концы с концами сводит.

Максим остановился.

– Откуда ты знаешь?

– Подслушала, – мило улыбнулась я.

– Давай подробнее, – потребовал Максим.

– Наверное, вы очень удивитесь, если узнаете, что колье вообще не застраховано. Все деньги, которые Виктор Иванович выделил на это, Галина Ивановна отдала Евгению Романовичу на поднятие его бизнеса. Но его бизнес – это бездонная яма... Он по-прежнему разорен, колье не застраховано, а она осталась ни с чем.

– А я-то думал, почему до сих пор никто не приехал из страховой компании... терпеть не могу, когда кто-то крутится под ногами, только поэтому особо не задумывался над этим...

– Я бы на вашем месте еще раз поблагодарила меня.

– Спасибо, – расплывшись в улыбке, ответил Максим, – вот только почему ты мне сразу не рассказала об этом?

– Стеснялась.

– Не сомневаюсь. Значит, Галина нуждается в деньгах...

– Да. Ей теперь нужны средства не только на любовника, но и на свой бизнес. К брату она обратиться не может, тогда вообще все откроется и ей придется признаться, что часть его денег, и немалую часть, она подарила Евгению Романовичу. Вряд ли Виктору Ивановичу это понравится.

– Ты права.

– Вот и получается, что колье для Галины Ивановны – штука совсем не лишняя. Как она могла не слышать шума в комнате, где был вор? Вы что сами-то об этом думаете?

– Она все же могла крепко спать; согласен, ящик разворотили грубо, но, возможно, это делали тихо и осторожно.

– Пусть так. А вот если это сделала все же не она, почему вора не беспокоило, что в комнате кто-то спит?

– Людей, способных на убийство, такие «мелочи» не волнуют. Ну, проснулась бы она не вовремя, преступник бы ее задушил, и все, даже пикнуть бы не успела. Такое происходит сплошь и рядом.

Кто из тех, кого я знаю, мог бы вот так просто убить? Почему-то в голове всплыл только образ Степана. У него такой тяжелый взгляд...

– В ту ночь, когда убили Служакова, ты искала кота; вспомни, может, тебя что-нибудь удивило, что-то тебе не понравилось, может, ты что-то видела, но не придала этому значения?

Я вспомнила, как загорелся свет в окне Юрия Семеновича...

– Нет, ничего такого.

Почему я соврала? Не знаю.

Мы подошли к участку, Максим открыл калитку и пропустил меня вперед.

– Вы скажете Виктору Ивановичу про страховку?

Он кивнул.

– Ругаться, наверное, будет, – мечтательно сказала я.

– Денег Галине точно больше не видать, да и этого проходимца Евгения пора прижать к стенке.

С чувством выполненного долга я подошла к скамейке и машинально обернулась в сторону охотничьего домика... на его двери висел замок.

Мое хладнокровие меня не подвело.

Да, мне захотелось заорать, убить кого-нибудь, разбить фамильный сервиз (хорошо, что у меня его нет), схватить лопату, валяющуюся рядом со скамейкой, и лупить по бревнам как минимум до утра. Но я просто зевнула и пошла в дом.

«Замуровали, значит, мою гробницу... негодяи! Мне теперь что, учиться ходить сквозь стены? Спокойствие, только спокойствие – как завещал великий Карлсон».

Нырнув в кухню, я сразу же натолкнулась на свою вечную мучительницу.

– Где тебя носит? – радушно встретила меня Екатерина Петровна. – Очень ты много себе позволяешь!

Все, как всегда.

За столом сидел Евгений Романович и пил чай. Не торопясь, он разламывал обсыпанный маком бублик, макал его в чашку с медом и нес ко рту, роняя янтарные капли на розовую скатерть.

– На допросе была, – бросила я. – Максим Сергеевич мучил в поисках правды.

– Это правильно, выведут тебя, голубушку, на чистую воду, – сказала Екатерина Петровна, придвигая бублики и аппетитные пирожные поближе к Евгению Романовичу.