Валерий увидел, как между деревьями замелькало ее светлое пальто, и замер. А сердце заколотилось. Как волнующи эти минуты, когда жертва, ни о чем не подозревая, приближается к нему! Вот она все ближе, ближе… поравнялась с ним… Теперь надо ее пропустить. Неслышно втянуть носом воздух, улавливая запах женского тела. И только тогда тронуться с места, тенью последовать за ней.

Вера бежала слишком быстро, так что ему не удалось получить удовольствия, бесконечно долго подкрадываясь к жертве. Пришлось настичь ее в несколько прыжков. Женщина, захваченная мыслями о Степане, даже не услышала его приближения. И только когда он схватил ее сзади за шею и повалил, подминая под себя, вдруг все поняла. Сделала попытку закричать, даже почти вырвалась из его рук — адреналин, и без того бурливший в ее крови, придал неженских сил. Но с ним ей все равно не справиться. Он, умный, хитрый, неуловимый, гораздо сильнее!

Он позволил ей извернуться под его телом, хотя после покушения на Жанну обещал себе никогда больше не допускать подобного. Но сейчас ему важно было добраться до ее груди. Сжимая горло Веры одной рукой, другой он рванул на ней пальто. И снова локтями прижал ее руки в рукавах, так быстро, что женщина не успела ничего предпринять.

Пальто оказалось наброшенным на тоненький домашний халатик, и он сладострастно вздрагивал всякий раз, когда полная грудь сопротивляющейся Веры касалась его предплечий. Ах, что это было за ощущение! Впервые в жизни он почувствовал, что, может быть, испытает оргазм еще до того, как покончит со своей жертвой…

И вдруг на его собственной шее сомкнулся чей-то стальной захват. И тихий голос произнес едва ли не в самое ухо:

— Ну вот ты и попался, голубчик!

На несколько мгновений он оцепенел: слишком страшным был контраст между разворачивающимся упоительным действом и тем, что так грубо прервало его. И еще потому, что сразу узнал голос. Именно таким тоном однажды ночью людоед говорил с пьяным, устроившим дебош Зеленцовым, прежде чем нанести тому серию быстрых и точных ударов. Он, Валерий, слоняясь той бессонной ночью по улицам, стал невольным свидетелем расправы, притаившись совсем рядом и не осмелившись вмешаться. Теперь же… Нет, этого быть не могло! Он же сам пару часов назад видел людоеда в невменяемом состоянии!

Вера, которую ему даже не удалось толком придушить, шевельнулась под ним, пытаясь высвободиться, и людоед оттянул его назад, чтобы дать ей такую возможность. И тут Валерий опомнился. Потому что звериный инстинкт подсказал ему, что второго шанса у него уже не будет. Сделав обманное движение, как будто хочет вырваться, он вместо этого молниеносно извернулся и со всей силы нанес Вадиму удар в живот. Но, в отличие от Зеленцова, не сумевшего по-настоящему противостоять Ларичеву, он-то знал, куда нужно бить. Не в центр, где мышцы накачаны до твердости брони, а правее, туда, где находятся шрамы, которые иногда начинают ныть и просто так, без всякой причины. Вот если попасть по ним… да посильнее, да с оттяжкой…

Глухо вскрикнув, Вадим отпустил Зорина и осел, согнувшись. Мир для него взорвался мириадами искр. Отскочив от него, Валерий пошарил вокруг глазами в поисках подходящего булыжника, чтобы завершить начатое хорошим ударом, способным проломить череп. Но сразу не нашел, а дольше задерживаться было опасно. И, больше не думая о своей жертве, он кинулся бежать.

Научившись в этой жизни идти через боль, Вадим начал подниматься прежде, чем призрачные огоньки перед его глазами прекратили безумный хоровод. Увидел темнеющую на свежевыпавшем снегу цепочку следов и, сжав зубы, шатаясь, словно пьяный, заставил себя двинуться по ней. Самое главное, что спина, кажется, была в порядке, а остальное можно пережить. Можно!

— Вадим! — успевшая прийти в себя Вера подбежала к нему. — Это же Валерка был? Наш Валерка?!

Ларичев остановился. Дал себе несколько секунд, чтобы сделать пару коротких вздохов, после чего смог произнести:

— Да, Валерка. Иди домой, Верунь! И вызови полицию.

— А ты как? — Вера не решилась уйти сразу. — Он что, тебя ножом ударил?

— Нет, Верунь. Беги!

Вадим снова развернулся к цепочке следов, про себя подумав: «Да лучше б, наверное, ножом».

К счастью, идти пришлось недолго: Валерий не собирался удирать пешком. Добравшись до ближайшего попавшегося на пути лесовоза, он запрыгнул в кабину и вырулил на дорогу.

Взглянув на удаляющиеся габаритные огни, Вадим подтянулся на руках, на своих сильных руках бывшего инвалида-колясочника, в стоящий рядом. Привычное действие в этот раз далось ему с трудом. Он упал на сиденье, перевел дыхание. С невольным стоном подался вперед, схватившись за руль. Мотор был еще теплый, ключ торчал в замке зажигания. Ларичев развернул мощного железного зверя вслед за собратом, краем глаза увидев в зеркале заднего вида только что вернувшихся из рейса мужиков. Те, поняв, что их машины кто-то угоняет, вначале впали в ступор, который сменился криками и попыткой догнать. Поздно! Переключив передачу, Вадим надавил на газ, и тяжелая машина рванула вперед, теперь уже ничто не могло ее остановить.

Толком не умеющий управлять лесовозом Валерий оторвался от преследователя ненамного: едва выехав на ведущую к городу дорогу, Вадим снова увидел габаритные огни его машины. Груженный лесом прицеп лесовоза то слегка заносило, то покачивало. Будь Вадим на своей собственной «ласточке», то догнал бы Валерку в два счета. Но эту машину хозяин не баловал хорошим уходом, на что она отвечала соответствующими ходовыми качествами. Поэтому дистанция между несущимися по дороге лесовозами сокращалась медленно. Хотя Ларичеву пока достаточно было и того, что беглец оставался в зоне видимости. Главное сейчас — не дать ему уйти, а что делать потом, подскажут обстоятельства.

Все произошло перед «про́клятым поворотом», где ограниченная с одной стороны горой, а с другой обрывом дорога изгибалась почти под прямым углом. Этот участок шоферы прозвали так потому, что аварии здесь случались с роковой периодичностью.

Перед самым поворотом, который отнял у Вадима его прежнюю семью, не доезжая до него, Валерий притормозил. Но он ведь никогда раньше не управлял такой большой и тяжелой машиной, как лесовоз! От излишне резкого торможения, да еще на сырой дороге машина начала складываться пополам. По инерции ее стало выносить к обочине, обрывающейся еще не отвесным, но уже очень крутым и высоким склоном.

Ларичев, вовремя сбавив скорость, первую минуту только наблюдал за Валеркиными попытками выровнять машину. Но потом передумал. В один миг в его мозгу пронеслась лавина мыслей…

Законы в нашем государстве таковы, что человека могут надолго посадить за хулиганство, кражу или просто за глупость. А за убийство, совершенное не единожды, по не поддающимся логике причинам могут дать минимально допустимый срок. И мерзавцы, подобные Зорину, снова оказываются на свободе. И, как знать, не случится ли так же в случае с маньяком, на совести которого уже девять жертв. А Вадим хотел быть уверенным в безопасности своей любимой женщины, своего еще не рожденного ребенка. И в настоящем, и в будущем. А грех на душу… Что ж, пусть будет одним больше. Ему ведь доводилось убивать. Хоть и не так хладнокровно…