Они скрывались где-то там, чуть впереди, и их ладони успели вспотеть на рукоятках ножей, а стигмы на плечах и предплечьях нетерпеливо теплились, согревая кожу…

И это было последнее, что смог ощутить Эш.

Чутье ворона угасло, исчерпав себя полностью. Вместе с ним полностью ушло обоняние, а осязание стало заторможенным и странным, будто сквозь варежки.

И только древо на груди не подчинялось договору с духом и продолжало болеть, сообщая об опасности.

Что же, за все на свете приходится платить.

Однако Эш успел понять главное: впереди его ждала ловушка. Дингир почти привел его к своим соратникам, явно ожидая от них помощи. Хотя по правилам это было невозможно.

Или этот парень не знает правил, или на самом деле их не существует и ошибается Эш.

Или же…

«Или этот парень — не дингир», — сформулировал до конца его мысль ворон.

Резкая боль пронзила Эшу грудь — как будто его противник ринулся навстречу.

Не долго думая, парень взобрался на крышу ближайшего дома. И, прильнув к кровле, он увидел двоих крепких невысоких мужчин, поблескивающих стигмами на теле. Один из них был отмечен знаком крысы, второй — знаком орла. Они шли по пустынной дороге, озираясь вокруг.

А следом за ними шел третий. На нем был расстегнутый черный плащ, и на обнаженной груди Эш увидел…

Нет, не красное древо дингира. А зеленоватую отметину, внешне очень похожую на стигму, но почему-то Эш никак не мог ее прочитать.

Ворон хрипло рассмеялся.

«Ну конечно!.. Потому что это — никакая не стигма. Это метка морского удильщика, водного духа. Он умеет создавать приманки на других людях. Со временем они тают, конечно, но в первые несколько часов выглядят идеально…»

Метка морского удильщика?..

Так значит, он полночи гонялся за приманкой, и все это время думал, что сам является охотником?..

— Эй, мы знаем, что ты здесь! — громко сказал человек с орлом на предплечье. — Тебе все равно от нас не скрыться!..

— Тш! — шикнул на него тот, кого Эш по ошибке принял за дингира. И, подняв голову повыше, крикнул:

— Послушай, ты ведь не хочешь драки! А мы знаем, как этого избежать. Может, все-таки поговорим?.. Мы ведь знаем, кто ты!..

Но Эш их уже не слушал.

Без чутья ворона играть в охотника дальше не имело смысла, тем более — с фальшивым дингиром. Да и против четверых одержимых у него не было шансов.

Оставалось только ждать утра, постоянно перемещаясь по городу, чтобы не дать себя выследить.

Днем он будет в относительной безопасности, а ночью снова начнется охота.

Эш бесшумно уходил задними дворами, с досадой понимая, что сегодняшнюю схватку он чуть было не проиграл вчистую.

Но зато он теперь знал, какого духа носит его враг.

— Ты можешь мне рассказать про морского удильщика? — одними губами спросил Эш у ворона, ускоряя шаг. — Я хочу знать о нем как можно больше. Основные способности, уязвимости — все.

«Это редкий, мощный и неповоротливый дух, — нехотя ответил ворон. — Главные способности — скрытность, приманка и внезапное окаменение жертвы на пару секунд. Больше я ничего сказать о нем не могу, поскольку наши сферы различны, а столкнуться с ним лично мне довелось лишь однажды».

Окаменение, значит.

Должно быть, очень неприятная вещь…

Может, в этот раз ему действительно стоит улизнуть от сражения? Усилить себя еще каким-нибудь духом, обзавестись приличным оружием…

Но, с другой стороны, покидать город ему не хотелось. Ведь только-только его жизнь начала принимать какие-то упорядоченные, внятные очертания. И она ему начинала нравиться.

Когда утро высветлило небо, и по дорогам побрели первые прохожие, а цоканье конных патрулей стало раздаваться по сонному городу все чаще, Эш повернул к дому Верры.

Нужно было рассказать о встрече Дарию. Обсудить случившееся и определиться, что делать дальше.

Усталой походкой Эш подошел к калитке и потянулся рукой к запору, но с удивлением обнаружил, что она открыта.

Скверное предчувствие колючим холодком коснулось его спины и ладоней.

Быстрым шагом он прошел мимо сарая, где надрывно кричала коза, взбежал по ступеням и толкнул незапертую дверь. И застыл на пороге, как вкопанный.

Верра лежала на полу в луже крови. Ее руки были связаны передником, большой лоскут срезанной с подола ткани кто-то набил ей в рот, уродливо вывернув челюсть. На белоснежной сорочке влажно алело кровавое пятно.

А на перилах лестницы, уводящей на второй этаж, висели ее дети. Трое беззащитно голых, посиневших, удавленных грубой веревкой малышей. К одному из них кухонным ножом кто-то пришпилил послание.

«На закате, к западу от города, у ручья.»

Эш смотрел на них, не в силах отвести помутневший взгляд. Переступив через Верру, он подошел к маленькому мертвому гонцу и вытащил нож у него из живота. Трясущимися руками Эш смял бумагу и сунул ее в карман. Потом перерезал веревку, и впервые в жизни взял на руки маленького ребенка.

Если бы Эш не стал избегать ночного столкновения, мальчишка был бы жив. И его братья. И мать.

Безжалостные ублюдки, что вообще им сделала эта семья?!

Прижимая холодное тельце к себе, Эш сполз вниз, на пол.

В глазах стояла горячая вода, но ярость сжалась ледяным комом в гортани и не давала ей пролиться.

— Суки… Всех найду… И вскрою, как свиней!.. — проговорил он, пытаясь согреть маленького мертвеца у себя на руках. — Всех найду… Сучий мир… Сучьи игры…

И все это — ради чего?

Чтобы породить новую акаду, которая поможет аристократам в большем тепле держать свои задницы?!

Они хорошо устроились в своем «Внутреннем круге». Ходят по праздникам в зиккураты в своих расшитых одеждах, играют в «псов и шакалов» за бокалом вина и рассуждают о мироздании.

А между тем с их дозволения в мире за стеной людей скармливают диким духам, храбрые воины как Никкаль отдают свои жизни в бесконечной войне, а женщины продают своих сыновей на передний край, надеясь, что жизнь их детей будет не такой беспросветной, как у родителей. А тринадцать человек, назначенных ими вести охоту друг на друга, готовы ради победы на все, даже убивать младенцев.

Идиоты.

Ничего «царского» в этой охоте не было.

Людей назначили бойцами и выставили на арену, чтобы потешить себя и вне зависимости от исхода всем остаться в выигрыше. И если это — не рабство, то что тогда?

Перед глазами Эша вдруг возникло благостное лицо Аварры.

«Люди делятся на рабов и царей…»

— Нет, вы не цари… — проговорил Эш. — Не цари… Вы — твари!..