Лицо ее было напряженно и печально. Горецкий заглянул в свойконспект и сказал чуть театральным голосом:

– Скоро Пасха, а вы Рождество собралисьпраздновать. – С этими словами он подал знак Колзакову, и капитан произнесзаученно, как старательный гимназист:

– Лейтенант прав, – пусть на дворе весна, и сейчасне время по календарю, но мы с вами отпразднуем Белое Рождество… Крым – этоплацдарм, с которого начнется наше наступление.

Колзаков замолчал. В его голосе не было убежденности,которая звучала в прошлый раз, в нем была обреченность и тоскливое равнодушие.

– Рождество-то у нас получилось черным, – мрачнозаметил Сильверсван.

– Славно сказано! – произнес свою реплику Ткачев,и непонятно было, имеет ли он в виду слова Колзакова или Сильверсвана. В голосеего звучала легкая ирония. Он подал кружку с вином Юлии Львовне, а бокал подняли поднес к губам.

– Что это?! – воскликнул вдруг Горецкий, шагнув клейтенанту и в изумлении указывая на бокал в его руке.

Ткачев от неожиданности отшатнулся, рука с бокаломдернулась… Все находившиеся в комнате взглянули туда, куда указывалГорецкий, – на бокал с вином в руке Ткачева.

– Что это?! – воскликнула Юлия Львовна вслед заполковником.

На глазах у всех происходило чудо: светло-золотистое вино вбокале покраснело как кровь… – Это – суд Божий, – в наступившейтишине проговорил Сильверсван, – Господь указал нам убийцу, как это бывалов средние века.

Лейтенант Ткачев поднял руку с бокалом и как зачарованныйуставился на рубиновую жидкость. Глаза его расширились от ужаса.

– Что… что это?! – тихо проговорил он, повторивтот же бессмысленный вопрос.

– Это кровь Стасского, – прорычал полковникГорецкий, нависнув над Ткачевым суровым львиным ликом римского полководца ибуравя его гипнотическим яростным взглядом, – это кровь убитого вамичеловека! Я знаю, как вы его убили, скажите, за что!

– Он… Он видел меня и Назаренко, – пробормоталТкачев в полубессознательном состоянии.

Потом он, видимо сбросив парализовавшее его наваждение,швырнул в лицо полковнику бокал с кровавым вином и, злобно выкрикнув: «А-а,старый фокусник!», кинулся к окну. Борис потянулся за револьвером, но не успелприцелиться: слишком неожиданной и ошеломляющей была вся сцена. Остальныестояли как громом пораженные, наблюдая, как Ткачев выбил плечом стекло и нырнулв окно, как ныряют в ледяную зимнюю реку. Горецкий же как будто и не пыталсяего остановить – он спокойно стоял, глядя вслед беглецу.

В следующий момент за окном раздался хриплый крик и выстрел.На этот раз Горецкий чертыхнулся и бросился к дверям. Вслед за ним всеучастники драматического эксперимента выбежали на улицу.

Там они увидели следующую картину.

Под окном, кряхтя и держась за голову, сидел Саенко,повторяя с выражением обреченным и виноватым:

– Убег! Убег, стервец! Убег, подлая его душа!

– Как же ты его проворонил?! – выкрикнул в сердцахГорецкий.

– Ох, ваше сковородне, татарка меня по головеоглоушила, мудрено, что не убила! Ох и подлый же народ… – Хватитпричитать! Потом расскажешь, что за татарка… Куда он побежал-то?

– Да вот, – Саенко махнул рукой.

Борис бросился в указанном направлении, следом за нимприпустил Колзаков.

Сильверсван и Горецкий несколько отстали. Не пробежав и стаметров, Борис увидел женскую фигуру, склонившуюся над распростертым на землетелом и, похоже, обшаривающую его. Увидев, а скорее, услышав подбегающих людей,женщина поднялась и бросилась бежать. В этой женщине, одетой как все татарки изакутанной кисеей до глаз, было что-то странное – она была слишкомширокоплечей, коренастой, и татарское платье сидело на ней неловко.

– Стой! Стой! – закричал Борис, вытаскиваяревольвер. – Стой! Стрелять буду!

Женщина убегала, не обращая внимания на окрики. Рядомхлестнули друг за другом два револьверных выстрела. Беглянка споткнулась иупала. Борис оглянулся и увидел Колзакова с револьвером в руке.

– Убежала бы, – извиняющимся тоном пояснилкапитан.

Борис махнул рукой и остановился, не зная, к кому спешитьпервым – к таинственной татарке или к тому телу, которое она обшаривала.Остановившись на втором варианте – татарка была если не убита, то тяжело раненаи убежать не могла, – Борис вернулся назад. Возле лежащего на землечеловека уже стояли Горецкий и Сильверсван. Как и следовало ожидать, на землележал лейтенант Ткачев. Был он, по-видимому, тяжело ранен, хриплое и неровноедыхание еще вздымало его залитую кровью грудь. Горецкий встал на колени,расстегнул китель и осмотрел страшную ножевую рану. Ткачев застонал, глаза егозакатились, он судорожно дернулся и затих.

– Мертв, – констатировал полковник. –Зарезан. Думаю, он убит из-за этого.

– Горецкий осторожно вытащил из-за пазухи лейтенантаувесистый замшевый мешочек, залитый кровью.

– Что это? – удивленно спросил Сильверсван.

Горецкий развязал шнурочки и высыпал на ладонь горстьсверкающих, переливающихся, разбрасывающих искры живого многоцветного огнякамешков.

– Бриллианты, – невозмутимо сообщил АркадийПетрович, – они и были причиной всех убийств.

– А кто же эта женщина? – Борис развернулся ибыстро зашагал ко второму телу, лежавшему неподалеку.

Женщина стонала и пыталась уползти в кусты.

– Я не уверен, что это женщина, – сказал Горецкий,нагоняя Бориса, – вы обратили внимание, как она бежала? Женщины так небегают, они привыкли носить длинное платье и бегут мелкими шажками, а эта… этотчеловек все время спотыкался, видно было, что платье ему мешает.

Действительно, наклонившись к лежащему человеку и сдернувкисею с лица, Борис увидел короткие усики и маленькие близко посаженные глаза.

– Старый знакомый! – произнес Горецкий. – Радвидеть вас в таком беспомощном состоянии, товарищ Макар!

Человек в женском платье облизал пересохшие губы и тихопроговорил:

– Я умираю. Дайте пить… – Нет, вы пока неумираете, – равнодушным голосом произнес Горецкий и показал раненомуокровавленный мешочек, – а если вы хотите пить – расскажите мне все, чтовы знаете про эти бриллианты и про лейтенанта Ткачева.

– Все равно… я умру… эти бриллианты послали с вернымчеловеком в Новороссийск… чтобы купить оружие… – Товарищ Макар замолчал,дыхание его стало редким и прерывистым.

Горецкий снял с пояса фляжку, поднес к губам раненого. Тотнемного отдышался, прикрыл глаза и продолжил:

– Наш человек исчез… Потом передали, что он убит… Ондолжен был связаться в Новороссийске с лейтенантом… Я подумал, что лейтенант иубил его… Я видел Ткачева один раз, здесь увидел снова… Бриллианты унего… – Раненый замолчал, видимо потеряв сознание.