предложением руки и сердца, – сказал отец.

Беатрис в испуге отпрянула.

– Нет. Папа, ты не можешь…

– Из-за лорда Паулса передо мной закрылись все двери Бендлтона, – спокойно поведал Дантон. – Отныне мне не рады ни на одном приеме. Осталось лишь одно: вернуться домой с такой невестой, как вы.

У Беатрис затряслись колени. Комната вокруг будто накренилась вправо. Беатрис покачнулась, пытаясь удержать равновесие.

– Нет.

– Мы договорились об условиях, – продолжил Дантон Мезонетт. – Церемония состоится через три дня.

Все казалось ненастоящим.

– Три дня, – повторила Беатрис. – Отец, я не могу выйти за этого человека.

– У тебя не осталось выбора, – отрезал тот. – Я уже принял решение. Ты выйдешь за Дантона Мезонетта. Он предложил за тебя щедрый выкуп, его корабль в Вальсар отплывает в конце недели. Ты сядешь на этот корабль его женой.

Его женой! Он пытался ее убить!

– Но, отец…

– Я позвал тебя сюда не для того, чтобы обсуждать брачный контракт, а дать тебе наставление. Клара уехала на Силк-роуд, она договорится о примерке твоего свадебного платья. Тебе будет позволено присутствовать на ней завтра. Накануне твоей свадьбы мы отправимся на ужин к Мезонеттам, чтобы отпраздновать грядущее событие.

Отпраздновать. У Беатрис скрутило желудок.

– И я должна буду переехать в Вальсар? Неужели я никогда…

– Если вы к тому времени подарите мне сына, мы вернемся в Бендлтон по случаю брачного сезона вашей сестры. – Дантон улыбнулся ей пустой улыбкой. Беатрис почувствовала, как Нади затрепетала в ответ.

Этого не могло быть.

– Отец, разве мы не можем просто сделать так, как я предлагала?

Он вздохнул.

– Нет. Я не хотел тебя баловать, но предлагать подобное, да еще в присутствии твоего будущего мужа…

– Есть и другой способ, – сказала Беатрис. – Если я заключу сделку с Великим духом…

Дантон склонил голову набок.

– Об этом-то я и тревожился. Боюсь, я вынужден настаивать, мистер Клейборн.

Отец расправил плечи.

– Осталось всего три дня.

– Она должна научиться послушанию. Притом немедленно.

Отец вздохнул и выдвинул ящик. Он вытащил оттуда плоскую деревянную шкатулку, и Беатрис едва не стошнило.

Дантон открыл ее и кивнул, а потом поднял с атласной подкладки сверкающее ожерелье.

– Вам пойдет на пользу напоминание о реальном положении дел.

– Нет. – Беатрис покачнулась.

Отец вздохнул.

– Я и не подозревал, что непокорность укоренилась в ней так глубоко. Беатрис, иди сюда.

– Нет.

Отец протянул руку.

– Дантон Мезонетт будет твоим мужем. Ты будешь его слушаться. Ты будешь меня слушаться! Иди сюда.

«Ненавижу тебя, ненавижу тебя, ненавижу тебя…» – Нади крикнула это Дантону, взвившись так высоко, что Беатрис тоже завопила:

– Ненавижу тебя!

– Мне это безразлично, – ответил тот. – Вы уничтожили репутацию моей семьи. Любовь мне от вас совершенно не требуется. Только сыновья.

«Будь ты проклят», – прошипела Нади, и магический разряд пронзил все тело Беатрис. Дантон вздрогнул.

– Что ты натворила?

– Пожалуйста, папа! Ты все поймешь… Я права насчет «Каракатицы». Если нужно, подожди, пока появятся доказательства, но я могу сделать это еще раз. И я снова помогу тебе. Только, пожалуйста, не отдавай меня ему, папа, пожалуйста…

– Что она со мной сделала? – возвысил голос Дантон. – Она что-то со мной сделала.

– Я наложила на тебя проклятие, – огрызнулась Беатрис. – Я никогда не рожу тебе сына, Дантон Мезонетт. Я всегда буду ненавидеть тебя. Ты будешь страдать, пока смерть не разлучит нас. Клянусь. Если ты силой сделаешь меня своей женой, я…

– Хватит с меня этой дерзости, – рявкнул отец. – Немедленно прекрати сопротивляться и подойди.

– Отец…

Беатрис всхлипнула и покачала головой. Но отец ловко обогнул стол и преградил ей путь. Дантон расстегнул ожерелье и нацелился ей на шею.

– Пожалуйста, – взмолилась Беатрис.

Она бросилась было к выходу, но Дантон уже стоял перед ней. Беатрис было замахнулась, но он увернулся, и костяшки ее пальцев ударились о твердую створку двери, руку тотчас обожгла раскаленная боль.

Беатрис отдернула кисть, а Дантон набросился на нее и схватил.

– Довольно! – отрезал он. – Твой отец совсем тебя избаловал. Ни одна из наших дочерей не осмелится и на десятую долю твоих выходок.

Беатрис изо всех сил притопнула каблуком туфельки ему по ноге. Дантон застонал, но не выпустил ее из хватки.

– Беатрис, пожалуйста, – уговаривал отец. – Немедленно прекрати драться. Это для твоего же блага, дитя.

– Неправда! – закричала Беатрис. – Папа! Остановись!

«Нет! Нет! – зарыдала Нади. – Беатрис! Беатрис!!!»

«Беги, Нади. Беги!»

«Беатрис!»

Ожерелье обхватило ее шею. Крик ужаса Нади затих – дух покинул ее тело, оставив ее одну. По коже Беатрис пробежала ледяная дрожь. Уши пронзил оглушительный, жуткий вой. В животе екнуло, будто она падала с огромной высоты.

А потом ожерелье со щелчком застегнулось. Беатрис с грохотом повалилась на пол. Все краски в комнате померкли. Тихий вой в ушах заглушал ее же рыдания. Мир стал тусклым, будто свет исчез, а внутри, там, где раньше была Нади, не осталось больше ничего.

Глава 19

Так ничего и не добившись, Беатрис покинула кабинет отца. Ожерелье должно было ее душить, но украшение свободно лежало на ключицах, металл уже согрелся до температуры тела. Шаги, кашель, заглушенный тихим, но пробирающим до глубины души воем, что терзал ее слух, потускневший и посеревший мраморный стол в холле – после того, как у нее отняли чувства, все будто ослабло, поблекло.

Дверь гостиной со щелчком открылась. Послышался тихий звук – простучали каблуки туфель – и Беатрис подняла взгляд.

– Мама, – прошептала она.

Теперь они стали совсем похожи: одинаковые округлые уши с простыми жемчужными каплями. Одинаковые осенне-рыжие локоны, уложенные в дневную прическу. Одинаковые серебряные ожерелья, лишившие их прирожденного дара.

Мать распахнула дочери объятия, Беатрис бросилась к ней, и они прижались друг к другу мокрыми от слез щеками.

– Дорогая моя, – прошептала мама. – Мне так жаль.

– Я не могу, – тоже шепотом отозвалась Беатрис, – не могу.

Мать обнимала ее, а Беатрис прильнула к ней.

– Хотела бы я, чтобы все прошло легче, – сказала мама и отступила на шаг, чтобы посмотреть на нее. – Тебе пришлось очень тяжело.

– Помоги мне. Пожалуйста, – взмолилась Беатрис. – Отправь записку Исбете Лаван. Передай, что я научу ее всему, но мне нужен гримуар.

Ящик в кабинете отца с грохотом захлопнулся. Мама насторожилась. Она бросила тревожный взгляд за плечо Беатрис и погладила дочери руку.

– Ты привыкнешь, – сказала она.

Беатрис слепо и недоверчиво взглянула на нее.

– Мама?

Дверь в кабинет отца открылась. Мать, не слушая ее, продолжила успокаивающим тоном:

– Через некоторое время ты о нем забудешь.

– Как я могу забыть? Все изменилось. Все стало иным. Это…

– Беатрис, – сказал отец. – Попрощайся с женихом.

Куда делся тот жар, который прежде воспламенял ее чувства? Куда исчезло ощущение, что тело живет в согласии с ними? Она повернулась. Дантон Мезонетт подошел и протянул ей ладонь. Беатрис осталась на месте, с опущенными по бокам руками. Она должна была кипеть от ярости. Сжать кулак и ударить его в нос.

– Беатрис…

Ее сердце не тронул неодобрительный взгляд отца. Его напряженное ожидание не разожгло в ней искры гнева. Ее тело уже не было прежним.

Беатрис подала руку Мезонетту. Он взял ее и низко склонился, будто в насмешку; губы